— Никого не боюсь! — нервно перебил его Сербаев. — Все прогулял… А крохи, что семье остались, кому они нужны… Мараться об меня — им же дороже обойдется!
— Да-а-а… — многозначительно протянул майор, — самое страшное, Сербаев, — когда к тебе приходят вымогать то, чего у тебя нет. Поверьте, даже мне смотреть на изувеченного Юлеева было тошно.
— Что вы меня пугаете! — возмутился Даулет. — Весь город знает про мои загулы… А сейчас за душой у меня ни копейки. Это Ефим все копил, копил, вот и докопился. Нужна она ему теперь, его кубышка?
— Говорят, что до женщин он был охотник?
— Глазами… Ни за что не поверю, чтобы он на них большие деньги тратил. Может, по-дешевке, так… Он даже жрать не жрал по-человечески, и домашних без конца попрекал: «Икру ложками трескаете, Ротшильды выискались!» А ее, икры-то, в сезон у нас, как грязи. Так «грязью» и зовут…
Что-что, а это Корнеев знал не понаслышке. Весной и осенью тюрьма и всякого рода изоляторы переполнялись браконьерами. В борьбе с выгодным промыслом не помогали никакие меры местных властей. Вместо угодивших за решетку, являлись новые добытчики и торговцы обоих полов и самого различного возраста — от четырнадцати до восьмидесяти.
— Снова отвлекаетесь, Сербаев, — вздохнул майор. — Боремся и с этим. Но жизнь-то человеческая дороже банки с икрой.
— Не скажите, товарищ майор. Сами знаете, что в урочный час рыбинспектора на Каспии, как дохлые осетры, кверху брюхом плавают.
— Опять лирика, — покачал головой майор.
— Ладно. Не буду. Но есть ведь гады, от которых вреда больше, чем пользы. А от таких, как Ефим, и во все… Обведет вокруг пальца… Кажется, что помог тебе, а на самом деле глядишь — утопил, змей.
— А вот об этом давайте поконкретнее. Как там вас Юлеев топил? Попытаемся, может, вас спасти, если дело далеко не зашло.
— Да это я так, к слову, чтоб понятнее, — замялся Сербаев. — Не обо мне речь.
— Допустим… Вы в разговоре только что иносказательно дали понять, что Ачкасову и властей, и компаньонов надо было бояться. Власти, как я понимаю, это милиция. Но мы-то людей не топим. Надеюсь, вы не думаете, что я прикончил вашего бухгалтера оттого, что мне не по душе его моральный облик?
— Я такого не говорил, — буркнул Сербаев.
— Ладно. Но если трезво рассудить, — майор взглянул на багровую физиономию собеседника и едва замет но улыбнулся, — то многое говорит о том, что Ачкасов утонул не сам по себе.
— А с кем? — встрепенулся Сербаев, испуганно расширив глаза.
