Если бы Корнелий был грек, сириец, египтянин, даже мой родной брат, то клянусь тебе, Эвлеус, он недолго стоял бы на моей дороге; но он уполномоченный посол Рима, а Рим — рок, Рим — судьба!
Тяжело дыша, царь опять бросился на подушки и прижался лицом к изголовью; Эвлеус неслышными шагами подкрался к юному великану и прошептал ему с торжественной медленностью:
— Рим — судьба, но и Рим ничего не может противопоставить судьбе. Корнелий должен умереть, потому что он губит дочь твоей матери и загораживает дорогу тебе, спасителю Египта. За убийство Публия Сципиона сенат отомстил бы жестоко, но что он может сделать, если на его уполномоченного посла нападут дикие звери и разорвут на куски?
— Неоценимо, превосходно! — воскликнул Эвергет, вскочив на ноги, и с таким восторгом поднял к небу сверкающие глаза, точно небо разверзлось и он увидел пирующих богов. — Ты великий человек, Эвлеус, и я сумею тебя наградить. Но найдешь ли ты таких диких зверей, каких нам надо, и сумеют ли они так устроить, чтобы никто не возымел и тени подозрения, что раны от зубов и когтей нанесены кинжалом или копьем?
— Будь покоен, эти хищные звери уже бывали в деле здесь, в Мемфисе, и состоят на службе у царя…
— Каков мой нежный братец! — засмеялся Эвергет. — Он хвалится, что вне сражения не умертвил ни одного человека и вот…
— У Филометра есть супруга, — вставил евнух.
— Да, женщины! Разве от них не научишься всему!
Потом Эвергет тихо спросил:
— Когда твоих бестий можно пустить в дело?
— Солнце уже давно взошло. До захода я успею сделать необходимые приготовления, а в полночь, я думаю, замысел можно привести в исполнение. Мы пообещаем римлянину свидание, заманим его к храму Сераписа и на обратном пути через пустыню…
— Вот так! — Царь приложил руку к своей груди, точно он держал кинжал, и протяжно добавил: — Но твои люди должны быть сильны, как львы, и осторожны и ловки, как кошки. Если тебе нужно золото, обращайся к Коману. Нет, лучше возьми этот кошелек. Этого достаточно? Теперь я тебя спрошу: есть у тебя свои причины ненавидеть римлянина?
— Да, — решительно отвечал евнух. — Он подозревает, что я все знаю о его проделках, и потому возводит на меня такие обвинения, что мне сегодня угрожала серьезная опасность.
Если ты услышишь, что он уговаривает царицу меня схватить, то позаботься сейчас же о моем освобождении.
— Никто не посмеет коснуться волоса на твоей голове; успокойся. Я вижу, что у тебя есть причины вести со мной подобную игру, и это меня радует. Я знаю, что только для себя самого работают от всей души. Теперь еще одно: когда приведешь ты мне маленькую Гебу? Через час я отправляюсь к Асклепиодору, и только завтра можем мы взять девушку, потому что сегодня она, как приманка для Корнелия, должна оставаться в храме. Я буду терпелив, но дам тебе еще одно поручение. Ты так представь дело верховному жрецу, точно мой брат желает удовлетворить один из моих капризов и требует, решительно требует для меня девушку, носящую воду. Оскорби его, как только можно, не возбуждая подозрения, и если я его хорошо понимаю, он будет стоять на своем и ни за что не уступит. А после тебя придет к нему мой Коман с поклонами, подарками и обещаниями. Завтра, когда совершится с римлянином то, что ему предназначено, ты уведешь девушку именем моего брата, хитростью или силой, а послезавтра, если богам будет угодно соединить в моих руках обе части Египта, я скажу Асклепиодору, что я наказал Филометра за преступление против храма и лишил его трона. Серапис видит, кто его друг! Если все произойдет так, как задумано, то я назначу тебя, клянусь душами моих умерших предков, эпитропом
