— Я думаю скорее ново и забавно, чем достойно, — заметила с горечью Клеопатра.
— Но ведь это-то и должно быть приятно, — засмеялся Эвергет, — потому что ведь я не только брат; но и соперника всегда приятнее видеть униженным, чем возвеличенным.
— Ничто не дает тебе права говорить так, — сказал царь тоном сожаления и мягкого упрека. — Мы тебя любим и, чтобы забыть все старое, просим тебя даже в шутках не упоминать об этом.
— И не порочь своего достоинства как царя и звания ученого неуместным шутовством, — прибавила Клеопатра.
— Наставница, знаешь ли, что я придумал? Я явлюсь, как Алкивиад [43], со свитой женщин, играющих на флейтах, и с Аристархом, который должен будет изображать Сократа. Мне всегда говорят мои друзья, что у нас с Алкивиадом много общего и мы похожи друг на друга.
Публий окинул глазами бесформенное, окутанное в прозрачные ткани тело молодого царственного кутилы, вспомнил о стройном красавце — любимце афинян, которого он видел на Илиссе [44], и насмешливая улыбка тронула его губы.
Оскорбительная улыбка эта не укрылась от Эвергета. Ничего так не любил молодой царь, как слышать, что его сравнивают с питомцем Перикла, но он затаил про себя свою обиду. Публий Корнелий Сципион был ближайшим родственником самых влиятельных людей на Тибре, и хотя Эвергет сам был царем, но воля Рима довлела над ним, как роковая воля божества.
Клеопатра заметила перемену в брате и, чтобы не дать ему заговорить и отвлечь его мысли на другое, весело сказала:
— Значит, процессия не годится? Ну так придумаем другой праздник в честь дня твоего рождения! Лисий, ты должен быть опытен в таких вещах. Публий мне рассказывал, что в Коринфе ты всегда руководишь всеми представлениями. Что посоветуешь устроить, чтобы Эвергета развлечь и самим повеселиться.
Коринфянин несколько минут молча смотрел на свой кубок, медленно двигая его по мраморному столику между устричными паштетами и молодой спаржей, потом, видя устремленные на него вопросительные взоры всех пирующих, сказал:
— В больших торжественных процессиях при Птолемее Филадельфе, описания которых, составленные очевидцами, дал мне прочесть вчера Калликсен Агатархид [45], были представляемы народу различные события из жизни богов. Останемся и мы в этом великолепном дворце и изобразим сами красивые группы по образцу тех, которые древние художники написали или изваяли, нужно только выбрать что-нибудь менее знакомое.
— Чудесно! — с оживлением вскричала царица. — На кого больше походит мой могучий брат, как не на Геракла
