— Я обязан им верить, — пожал он плечами. — Мне вместе с ними работать. Но я думаю, что, по меньшей мере, один из них предатель…
— Предатель?! Почему?
— Пухов не открыл свою тайну местной милиции, потому что не доверял им. Значит, и я не имею права ее разглашать…
Анна вынула ключ из сумочки, обернулась к Туре, спросила в упор:
— Но почему вы доверили ее мне?
— Я почти никого здесь не знаю. Кроме вас…
Она неуловимо легко провела ладонью по его плечу:
— Вы и меня совсем не знаете…
Тура попробовал отшутиться:
— Может потому, что вы не офицер водной милиции…
Брови у нее взлетели.
Тура добавил серьезно:
— Я вас чувствую…
Анна открыла дверь, они вошли в переднюю. Тут же вспыхнул неяркий свет. Перед собой в зеркале Анна увидела близко лицо Туры — он стоял позади нее, помогал ей снять куртку. Анна повернулась к нему. Их губы оказались рядом…
С минуту, а может, всего с секунду они стояли, прижавшись, — покорные, даже печальные перед стихией, которая ими теперь распоряжалась. Тура выключил лампу, теперь в комнату проникал лишь свет фонаря за окном.
Потом они лежали молча. Лицо Анны уткнулось в грудь Туре.
— Почему ваша жена не приехала вместе с вами? — спросила Мурадова.
Тура на секунду внутренним взглядом увидел Надю — как видел в последний раз в аэропорту, когда она и Улугбек убегали от агзамовской банды.
Он сказал как можно спокойнее:
— Не смогла. Если говорить точнее, моей жены нет в живых. Ее убили. Вместе с сыном.
— Простите, — ее лицо выражало искреннее сочувствие. — Я не знала… Не будем об этом!
Но он еще видел себя, как бы со стороны, когда он вышел из кабинета генерала и в коридоре УВД ему сообщили страшную новость про Улугбека и Надю.
Водоохранное судно «Александр Пушкин» шло по изумрудно-зеленой воде. Ветер стих. Повсюду виднелись колонии водорослей, вырванных ночным штормом.
В рубке, рядом с высоким белобрысым парнем — капитаном Мишей Русаковым — стоял Тура.
— Далеко Осыпной? — спросил Тура. А? Товарищ капитан дальнего плавания…
Русаков не дал договорить:
— Я не дальнего плавания, я малого плавания… Только любой вам подтвердит… — Миша Русаков засмеялся, мазнул ладонью по белым смешным усам, подчеркивающим его молодость, — кто у нас здесь на Хазарском море не плавал, тот не моряк. У нас здесь четыре сопли на погон зазря не получишь, — показал он на свои узкие погончики, пересеченные сломанными золотыми полосками нашивок.
— А я нисколько и не сомневаюсь, — сказал Тура. — Просто для меня всякое плаванье — дальнее. Признаюсь честно, я степняк.
