Что делает мир столь прекрасным и варварским? Мысль о смерти. Буги-вуги вернулся, его колени в крови. Одним стремительным прыжком он достиг земли Иосафата[68]. Его повели на гонки багги. Вылили канистру керосина на его курчавую голову и подожгли. Порой, когда Граф начинает — бинк-бинк, когда он спрашивает себя: какую скорбную мелодию сыграть на сей раз? — слышишь, как шипит и лопается плоть. Когда он был мал летами и ростом, его нещадно колотили толкушкой для картофеля. Когда же он стал большим и высоким, ему вонзали вилы в живот.
Эпаминонд, разумеется, мастерски делал свое дело, цивилизуя всех посредством убийства и вражды. Мир превратился в один огромный организм, умирающий от трупного яда. Он заразился как раз в тот момент, когда все было отлично организовано. Мир сгнил изнутри, превратился в белое и червивое яйцо, протухшее еще в скорлупе. Он породил крыс и вшей, он породил траншейные зубы и траншейную стопу, декларации, и преамбулы, и протоколы, породил кривоногих близнецов и лысых евнухов, христианскую науку, и отравляющие газы, и синтетическое нижнее белье, и стеклянную обувь, и платиновые зубные протезы.
Мадам, как я понимаю, вы желаете сохранить этот Ersatz[69], эти уныние, и одинаковость, и статус-кво, слепленные в одну жирную фрикадельку. Вы желаете, когда проголодаетесь, бросить ее на сковородку и поджарить, я прав? Это вас устраивает, хотя сия фрикаделька не настолько питательна, чтобы назвать ее цивилизацией, разве не так? Мадам, вы ужасно, страшно, прискорбно, безусловно ошибаетесь. Вас научили произносить слово, которое не имеет смысла. Не существует вещи, называемой «цивилизация». Есть один огромный варварский мир, и его крысолова зовут Буги-вуги. У него два сына, и один из них попал в мясорубку и умер изуродованный до неузнаваемости, колотя левой рукой, как сумасшедшим хвостом. Второй сын жив и плодовит, как рыба в пору нереста. Он живет в радости, будто варвар, и не имеет ничего, кроме золотой трубы. Однажды он хлебнул в кабаке в Монемвасии и, придя в Мемфис, поднялся и взял на трубе ноту жирной крысы в капкане, так что фрикаделька вылетела со сковороды.
Мадам, я покидаю вас, жарьтесь на собственном сале. Выжаривайтесь, пока от вас не останется только жирное пятно. Я покидаю вас, чтобы душа моя могла петь. Я иду в Фест, последний рай на земле. Это лишь варварская пассакалья, чтобы ваши пальцы шевелились шустрей, когда станете поднимать спущенную петлю. Ежели захотите купить подержанную швейную машинку, обратитесь в компанию «Убийство, Смерть и Распад инкорпорейтед» в Освего, Саскачеван, поскольку я ее единственный, авторизованный, живой представитель по эту сторону океана и постоянной штаб-квартиры у меня нет. Но имейте в виду, что касается условий и обязательств, некогда официально удостоверенных и скрепленных подписью и печатью, с совершенным почтением заявляю, что с сего дня я слагаю их с себя, отказываюсь, отрекаюсь, набухаю и имею по-всякому всякую власть и подписавшиеся стороны, печати и канцелярии ради мира и радости, пыли и зноя, моря и неба, Господа и серафима, я, в меру своих способностей исполнявший обязанности дилера, киллера, губителя, вымогателя и соблазнителя в компании «Убийство, Смерть и Разложение инкорпорейтед», производившей Порочно-Передовые Швейные Машины в своих доминионах: Канаде, Австралии, Ньюфаундленде, Патагонии, Юкатане, Шлезвиг-Гольштейне, Померании и других союзных, порабощенных провинциях, подписавших Договор о Смерти и Уничтожении планеты Земля во времена прежней гегемонии племени хомо сапиенс на протяжении двадцати пяти тысяч лет.
