Он подошел к окну и снял покрывало с мольберта.
— Фото были все старые, — сказал Клапп. — Десяти летней давности. Прайор сказал, что она была брюнет кой, когда исчезла, а теперь она стала блондинкой.
Они подошли к мольберту. Преобладали желтые и коричневые тона. Из окна лился мрачноватый свет.
Но Фесдей не обращал внимания на это. В центре холста была видна головка с длинными, до плеч, золотистыми волосами. По отдельным чертам он узнал ее. Или Джиллиан и блондинка, которая помогла ему бежать из отеля, были одним и тем же лицом, или у них был один и тот же парикмахер.
— Простите, но я еще не закончил, — виновато произнес Прайор. — К тому же я не портретист.
— А что ты думаешь, Макс?
— Ты же знаешь мое отношение к искусству. Критик из меня никудышний. Может быть, когда портрет будет закончен...
— Я связался с Лондоном, — сообщил Клапп. — У них есть сведения о Джиллиан, но только до начала войны, с тех пор они ничего не знают о ней.
— Жаль, что вы мне не доверяете, — сказал Прайор.
— А я никому не доверяю, — успокоил его лейтенант. — В моей работе нельзя полагаться на слова. Я не доверяю даже своему другу Фесдею.
— Простите, — пробормотал Прайор.
— Мне нравится, как быстро вы успели набросать эту головку, — продолжал Клапп. — Кстати, Макс намекнул вам, что хочет, чтобы вы устроили просмотр ваших картин до открытия выставки. — Он с улыбкой посмотрел на Макса.
— Правда? — спросил Прайор и, не дожидаясь ответа, начал демонстрировать свои картины. — Многие еще не распакованы, но две самые лучшие я вам покажу.
— Мне нужно работать, — выдавил сквозь зубы Фесдей.
— Повышай свое образование, — усмехнулся Клапп. — Пригодится.
— Эту картину я назвал «Репутация», — говорил Прайор. — Не подходите близко, стойте на месте.
Картина была написана яркими красками, но детали были выписаны так точно, что казалось, будто смотришь не на картину, а в окно. На картине изображалась группа мужчин и женщин, толпящихся у входа в пещеру. Они были одеты в яркие одежды и что-то держали в руках. Видимо, подарки. А на земле лежал гигант, такой большой, что толпа не могла не видеть его. Похоже, он не обращал на них внимания. — Фесдей почувствовал, что его глаза слезятся от такого обилия красок и от попытки внимательно разобраться в происходящем на картине. Он посмотрел на Клаппа. У того был вид человека, у которого давно болят зубы.
— А это моя самая любимая картина, — продолжал художник. — Я назвал ее «Грех».
