– Если я спрошу, ты ответишь?
Я кивнул.
– Я не спрашиваю.
Он плавно развернулся и понес себя к другой группе ребят.
И что теперь? Он хотел сказать, что с меня хватит и он меня не выдаст? Или нет?
По-моему, с меня действительно хватит, но лейтенант может придерживаться другого мнения на сей счет.
– Что он тебе сказал? – с беспокойством поинтересовался Лео. – На тебе лица нет.
– Он меня ночью узнал.
– Вот черт!
– Но я не уверен, что правильно его понял, может быть, он не будет докладывать Ловере.
После ужина мы с Лео потащились на штрафную площадку: отжиматься. Точнее, тащился я, а Лео приноравливался к моей скорости. Площадка находится позади штабного домика, места, которое я предпочел бы еще несколько дней обходить стороной.
Это ж надо, вчера я весело и непринужденно, на глазах у каких-то восхищенных мальков, отжался сто пятьдесят раз на пальцах, подряд, а сегодня… Отжимался я на кулаках, раз уж Бовес не сказал, как именно, предположим, что так. В голове звенели колокола и мерзкая мысль, что за мной никто из сержантов не наблюдает, и никто, кроме меня самого, не считает отжимания. Нет, я про себя знаю всё! И этого достаточно, иначе зачем я сегодня практически признался Дронеро и почему не побежал к врачу: пощадите бедного больного ребенка. Сейчас еще тридцать отжиманий – и можно будет пойти и лечь. И никакой бессонницы. Уф, всё. Лео стоял рядом и ждал, пока я вымучаю из себя последние несколько раз.
– Вставай, – сказал он тихо, – отойдем в тень, я тебя потащу, а здесь не стоит.
Мы побыстрее убрались в темную аллею, и Лео подставил мне плечо. Рядом какая-то компания шумно играла в охоту на горынычей или, судя по победному реву, в удачную охоту горынычей – люди так обычно не вопят.
Около нашей палатки нас поджидали любители хорового пения, Лео разогнал их одной фразой, заявил, что у него пальцы болят, и играть он не будет. Недовольно ворча, народ разошелся кто куда.
Лео свалил меня на спальник. Я зашипел от боли и перевернулся на живот: синяки, наставленные Дронеро, дали о себе знать.
– Чего? – спросил Лео.
– Твой любимый инструктор сам со мной расправился.
Лео зажег свет и опять взял в руки «яд горыныча»:
– Снимай футболку и показывай где, а то ты покрашенный, не видно.
– Угу, и на этой веселой ноте закончился, наконец, этот бесконечный день, – торжественно изрек я заплетающимся языком.
