— Он очень испугался.
— Почему?
— Потому что был на войне, его там ранили, и это… это — страшно.
— Я хочу ещё раз посмотреть, — заявил Шон.
— Нет.
— Почему?
— Потому что нам пора ехать, — сказал я, вставая из-за стола.
Шон кинулся к дверям, а Кевин остался.
— Этот человек умрёт? — спросил он, глядя на меня своими большими голубыми глазами.
— Да, — немного поколебавшись, ответил я, положил руку ему на плечо и попытался повернуть к двери.
Однако Кевин продолжал стоять на месте.
— Пап?
— Да?
— Ты был там… с этим человеком?
— Да.
— И ты не смог ему помочь?
— Нет, — похолодел я, — ему уже никто не мог помочь.
Это была сущая правда. Парень умер через три минуты. Но вопрос Кевина почему-то меня смутил. Да, жениха ничто не могло спасти. Но другим-то я мог помочь. Однако мы не прекращали съёмку.
Кевин кивнул, немного помолчал и продолжил:
— Пап…
— Слушаю.
— Мне кажется, что этот человек не хотел бы, чтобы его снимали.
Я присел на корточки, чтобы мои глаза оказались на уровне глаз моего сына.
— Когда ты показываешь ужасные вещи — например, войну, — люди во всём мире, увидев, насколько это страшная вещь, могут её остановить. Я думаю, что этот человек…
— Где вы, парни, застряли?! — ворвался в кабинет Шон и, бросив на нас нетерпеливый взгляд, побежал к дверям, крикнув на бегу: — Пошли!
— Да, — сказал Кев, двинувшись за братом. — Вперёд!
Я был благодарен Шону за то, что он прервал беседу, поскольку сомневался в убедительности своей аргументации. Однако каков материал! Бьющий точно в цель, откровенный репортаж. И как удачно использован момент!
По возращении в Кандагар группа взбунтовалась, и лишь благодаря моим усилиям съёмки всё же успешно завершились. Но и меня эти события сильно зацепили. Иногда я чувствую себя так, словно в чём-то виноват. Видимо, дело в том, что мне приходится зарабатывать свой хлеб на страданиях и смертях. Да о чём, чёрт побери, здесь толковать! Я даже иногда получаю за это награды.
— Па-а-апа! — орали из прихожей, когда я клал дискету в пластиковый футляр. — Пошли!
«Слезы — это хорошо, — любил говаривать мой первый продюсер Джерри Тумоло. — Слезы хорошо, но кровь гораздо лучше. Немного крови, и все внимание публики принадлежит тебе».
