— Прости, мамочка, — понуро произнёс я.
— Может, принести тебе воды, Гленна? — обеспокоенно спросил отец. — Алекс, как ты думаешь, мы можем раздобыть воды?
— Не вопрос. — Я поднялся с софы и поговорил с дежурившим в коридоре копом. Я вдруг понял (и сразу почувствовал себя виноватым), что родители меня уже достали и мне хочется, чтобы они уехали домой. Так же, впрочем, как и Джек.
Я знал, что они приехали, потому что должны были приехать, чтобы поддержать нас и оказать посильную помощь. Думаю, что, если бы они не появились, я был бы сильно обижен. Однако получилось, что Лиз и я вынуждены были постоянно за ними ухаживать.
После того как полицейский принёс маме воду, в гостиной появился Шоффлер. Он остановился на пороге и, опершись руками о дверной косяк, спросил:
— Не мог бы я перекинуться с вами парой слов, Алекс? И с вашей женой?
В его лице я увидел нечто такое, что у меня оборвалось сердце. Перчатки из латекса, которые были у него на руках (а также на руках всех других копов), придавали ему зловещий вид патологоанатома. Я вскочил на ноги так резко, словно ко мне был привязан канат и кто-то его сильно рванул.
— В чём дело?
— Вы можете смело говорить при всех, — вставил отец. — Мы — одна семья.
Шоффлер поднял руку, обратив ладонь в сторону папы жестом регулировщика уличного движения.
— Только родители, — произнёс детектив с кривой, похожей на оскал улыбкой.
Лицо Лиз стало серым. Мы прошли вслед за Шоффлером в мой кабинет, где на углу письменного стола восседал полицейский в форме и, естественно, в перчатках из латекса. Полицейский держал в руках блокнот.
— Этого офицера зовут Дэвид Эбеннджер, — представил своего коллегу Шоффлер. — Он занимается вещественными доказательствами.
Мы не совсем поняли, и ему пришлось пояснить, что по существующим правилам все манипуляции с вещдоками проводит один человек. Он вешает на них бирки, кладёт в пластиковые мешки, помещает на склад, достаёт оттуда и даже представляет в суде.
— Нам надо соблюдать законы на тот случай, если дело дойдёт до суда.
Мы кивнули. Мы все поняли.
Затем Шоффлер закрыл дверь и сказал:
— Мы кое-что нашли.
Я утратил дар речи.
На моём письменном столе стоял картонный ящик, размером примерно с коробку для обуви. К нему был прикреплён белый ярлычок с какой-то надписью. Шоффлер кивнул Эбеннджеру и при помощи карандаша извлёк из коробки мятый и очень грязный предмет одежды, оказавшийся жёлтой футболкой. Пятна на ней имели красновато-бурый цвет, и я догадался, что это — кровь.
