Но это все цветочки. Возможно, сегодня будут давать тинктуру кратеги, а это вообще нектар и стоит всего одиннадцать копеек за полста грамм. Ах, это сладкое слово – боярышник!..
Вообще, аптекарский алкоголик умнее промтоварного. Он знает слова, о существовании которых последний вообще не догадывается. Мало того, он правильно их употребляет и неплохо ботает по латинско-медицинской фене. Это ж песня, вы вслушайтесь:
– Девушка, будьте добры, мне шесть стандартов тинктуры кратеги, а сдачи не надо!
Сдачи, естественно, не надо, поскольку ее и быть не может. Шестьдесят шесть копеек подал знаток отечественной фармакологии. И пять в кармане на развод оставил. Скажем, до обеда.
А хорошо, знаете. Летом, особенно. Восемь часов. Тихо во дворах. Еще и бабушек на скамейках нет и детишек недорезанных. Еще пыли нет в воздухе, еще трава влажная от росы, еще ленивый город, потягивающийся, полупустой. Высоко-высоко в небе перистые облака. Говорят, они уже в ближнем космосе. Пиздят, конечно, ну и пусть. Тишина. Садишься на лавочку. И медитативно откручиваешь крышечку у флакончика. Иногда, правда, попадаются такие обжатые металлом, без резьбы. Эти зубами срываешь и пробочку в траву выплевываешь. Боярышник можно пить безо всяких опасений и даже наслаждаться букетом. А что? Это вам не нитхинол. Это квинтэссенция растительной жизни. Кристального света, чистого воздуха, спокойной, не замутненной ничем матери-природы. Ты сидишь во дворе один, среди кустов, травы и тихих-претихих детских качелей, и тебе хорошо. Солнечные зайцы на тебя падают сквозь листву, ласкаются, бабочки над тобой порхают. Жук какой-то. Жжжжжж. И нет его. И опять тихо. Восемь часов. Ну, чуть больше. Гармония.
Скоро, конечно, эти хаггисы с велосипедами и погремушками выбегут из подъездов. Орать начнут. Мочеточники ходячие, засранцы, прости господи. Потом собаки с домохозяйками гадить пойдут. Потом бабушки рассядутся по лавочкам, станут лясы точить. И пойдешь ты, солнцем палимый, в более гостеприимное место. И надо будет еще искать шестьдесят шесть копеек. Или хотя бы сорок четыре. Ну, на худой конец, двадцать две. Н-да.
Еще я, помню, пил валерьянку. И не каплями, а ровно пол-литра. Мне как-то подруга из аптеки банку подогнала их местного производства. Говорит, там у них целая двадцатилитровая бутыль стоит. Они ее в мензурки наливают и продают сердечникам. Десять капель, двадцать капель, сорок капель. Я, признаться, не понимаю, при чем тут капли. Я поллитру выжрал за вечер, по парку инопланетян с ихтиандрами погонял и наутро никаких сердечных неприятностей не прочувствовал. Лечиться валерьянкой – нонсенс. Но это валерьянкой.
