— Не много ли вы на себя берете?
— Послушайте, доктор, почему бы нам не сложить шпаги и не поговорить по-человечески? Ведь мы оба хотим, чтобы Ник возвратился домой живым и невредимым, хотим спасти его от тюрьмы и излечить от болезни, в чем бы она ни заключалась.
— Программа обширная, — сказал Смизерэм с невеселой улыбкой, — но мы что-то не слишком успешно с ней справляемся, не так ли?
— Согласен. Куда он мог направиться?
— Трудно сказать. Три года назад он исчезал на несколько месяцев. Шатался по стране, добрался даже до восточного побережья.
— У нас не только трех месяцев, а и трех дней нет. Ник унес несколько пачек снотворного и транквилизаторов — хлоральгидрата, нембутала, нембусерпина.
Смизерэм помрачнел.
— Очень скверно. Ником, как вам, без сомнения, известно, иногда овладевает желание покончить с собой.
— Чем вы это объясняете?
— Жизнь Ника сложилась неудачно. Он считает, что сам во всем виноват и должен понести кару.
— А вы считаете, что он не виноват?
— Я считаю, что никто не виноват, — сказал он уверенно, — но не стоит терять времени на разговоры, и, как бы там ни было, я не собираюсь разглашать тайны моих пациентов, — с этими словами Смизерэм двинулся к двери во внутренние покои.
— Минутку, доктор. Всего одну минутку. Жизни вашего пациента угрожает опасность, и вам это известно.
— Ну, пожалуйста, Ральф, поговори с ним, — сказала миссис Смизерэм.
Обернувшись ко мне, Смизерэм подчеркнуто любезно поклонился. Я не задал ему вопроса, который вертелся у меня на языке. Спроси я его о человеке, погибшем в бродяжьем квартале, он и вовсе бы ничего мне не рассказал.
— Ник говорил с вами вчера вечером? — спросил я.
— Можно сказать, что да. Но при разговоре почти все время присутствовали его невеста и родители, что, конечно, сковывало Ника.
— Он упоминал каких-нибудь людей, города? Я пытаюсь проследить, куда он мог скрыться.
Доктор кивнул.
— Сейчас достану записи.
Он вышел и принес несколько листков бумаги, исписанных неразборчивыми каракулями. Нацепив очки, Смизерэм быстро просмотрел записи.
— Ник упоминал о некой Джин Траск, с которой он встречался.
— Как он к ней относится?
— Двойственно. По-моему, он винит ее в своих несчастьях, но почему, я не понял. И в то же время, она его очень интересует.
— В сексуальном плане?
— Я бы не сказал. Скорее, по-братски. Называл он также и некоего Рэнди Шеперда. Вернее, он хотел, чтоб я помог ему найти Шеперда.
— Зачем, он не говорил?
— По всей вероятности, много лет назад Шеперд был или мог быть свидетелем какого-то события.
