Флейшер болезненно скривил рот. Просить прощения — это для испорченного бывшего полицейского самое непривычное и потому жестокое наказание.
— Извиняюсь, — выдавил он, не глядя на санитара.
— Пожалуйста, — ответил тот и, повернувшись, с достоинством удалился. Стоящие на ступеньках старики двинулись за ним. Дверь лязгнула замками.
Флейшер и я направились к своим машинам. В узком пространстве между ними мы стояли лицом друг к другу, опираясь каждый на свою машину.
— Мой пистолет, — напомнил он мне.
Пистолет находился у меня в кармане.
— Поговорим сначала. Чем сейчас занимаешься, Джек?
— Работаю над одним старым делом, несчастный случай со смертельным исходом, который произошел несколько лет назад.
— Если ты знаешь, что это был несчастный случай, чего ради было его поднимать?
— Я никогда не закрывал его. Люблю все доводить до конца.
Он говорил уклончиво, лишь в общем, избегая вдаваться в детали. Я попытался «помочь» ему:
— Ты знаешь Джаспера Блевинса?
— Нет. Ни разу не встречал такого, — спокойно ответил он.
— Но знал его жену Лорел.
— Может, и знал. Но не настолько хорошо, как некоторые думают.
— Почему ты не предъявил ей для опознания труп мужа?
Ответил он не сразу. Наконец спросил меня:
— Записываешь наш разговор на пленку?
— Нет.
— Отойди-ка от своей машины, а, приятель.
Мы пошли с ним по дорожке. Пинии, образующие своими кронами сплошную арку, словно бы приближали к нам сужающийся свод ночного неба. В почти кромешной тьме Флейшер стал более словоохотливым:
— Я признаю, что допустил ошибку пятнадцать лет назад. Но это единственный промах, который я готов признать. Не собираюсь разгребать всю эту грязь и разбрасывать ее у себя на собственном крыльце.
— В чем заключалась ошибка, Джек?
— Я поверил этой бабе.
— Лорел говорила, что человек, погибший под колесами поезда, не ее муж?
— Она много чего наговорила. И, в основном, все врала. Надула меня здорово.
— Нельзя во всем винить ее. Опознание тела входило в твои обязанности.
— Не надо говорить мне о моих обязанностях. За те тридцать лет, что я проработал в управлении шерифа, под колесами поездов в нашем округе погибла едва ли не сотня бродяг. У одних были при себе документы, у других — нет. У того — не было. Откуда я мог знать, что он отличается от остальных?
— Чем же он отличался, Джек?
— Ты прекрасно знаешь, чем.
— Скажи мне.
— Я сказал тебе все, что хотел. Думал, мы с тобой сумеем понять друг друга. Но ты только берешь, а сам ничего не даешь.
