Я вышла со двора и отправилась по узкой коротенькой улице за хутор, туда, где пыльная грунтовая дорога вела через поле, предназначенное для выпаса. Там росли маки, куриная слепота, цикорий, а сейчас, в это время года, должна была цвести маленькая невзрачная травка, которую звали здесь ночной фиалкой.
Да, она цвела. В темноте ее не было видно, но нежный сладкий запах этих цветов, подымаясь от земли, затмевал все другие запахи. Я сошла с дороги, по колено забрела в шелковую траву, смутно припомнив, что где-то здесь должна обитать и спутанная, как мочалка, желтая трава, которая, если к ней прикоснуться, оставляет на теле язвы и волдыри. В это верили все дети Борисовки. Уже взрослой я отыскала эту травку в ботаническом атласе – никакой ядовитостью она не отличалась. Но все же до сих пор было боязно коснуться ее голой щиколоткой.
Когда я вернулась, гости уже расходились. Бабушка успела обидеться на меня за то, что я исчезла. Несмотря на то что я почти не пила за столом, мне как-то разом стало нехорошо, одолела слабость, ноги подкашивались, глаза слипались – и, не дослушав бабушкиных обид, я рухнула в постель.
Проснулась я в полной темноте от мелкого навязчивого стука собственных зубов. Меня знобило и подкидывало так, что скрипела кровать. Губы горели, кости выкручивало – я разболелась. Бабушка не спала, возилась на кухне, готовя мне уксусное растирание.
Градусник сошел с ума и показывал почти сорок, импортный аспирин не помог, уксус не помог тоже, не помогло кислое травяное питье, которое бабушка принесла мне в керамической кружке.
Кружку я помнила с детства, я помнила, как не раз уже стучала в жару зубами о глиняный край, как все это не раз уже было. Лица соседей кружили передо мной в красном полумраке, слышались отдаленные голоса, комната наполнялась людьми, и каждый говорил о моем детстве. Маленькая лобастая девочка с восторгом ковырялась в тарелке борща, вылавливая кусок пожирней, девочка была лысой – вчера меня стригли железной машинкой, я орала и вырывалась, бабушка держала меня сильными руками, уговаривая, что вырастут новые волосики, густые и кудрявые, стол стоял во дворе, стол был покрыт пестрой клеенкой, компот разливали в коричневые кружки, бабушка отгоняла от них мух и ос, ос я боялась и кричала, солнце лилось сквозь листву, такое яркое, что больно было глазам…
– Та нет же ж неяких мух, Мариночка, кровиночка моя, ой, та шо ж ты…
Бабушка всхлипывала надо мной, успокаивала мои руки, я на миг приходила в себя и снова проваливалась.
