— Почему же мальчишки заглядывали?
— Они большие. Их бабушки уже не каравулят.
— А они из комнаты через окно ничего не вытаскивали?
— Нет, только музыку посмотрели.
— А кто из вашего двора еще любит музыку?
Дима ладонью потер нос:
— Дядя Федя на гармошке играет. Когда с получки надерется, громко поет, как он на почте служил ямщиком.
— Выпивает дядя Федя?
— Не знаю. Это бабушка, как услышит песню, говорит: «Опять Федька с получки надрался».
«Музыкальный» вопрос оказался малышу не по зубам. Слава хотел было попросить Диму, чтобы тот познакомил со своей бабушкой, которая «каравулит» его во дворе и наверняка знает о мальчишках, заглядывавших в окно к хромому музыканту. Но в это время к скамейке подошла энергичная старушка в длинной, будто с чужого плеча, вязаной кофте. Окинув Голубева пристальным взглядом, она строго спросила:
— Почему, гражданин, с ребенком заигрываешь? Умыкнуть хочешь?..
Голубев засмеялся:
— Соображаю, кому бы такого джигита под контроль сплавить.
— Ты мне зубы не заговаривай!
— Честное слово, не ворую. — Слава достал из нагрудного кармана рубашки служебное удостоверение. — Я в милиции, бабуся, работаю. Сам воров ищу.
Старушка, прищурясь, заглянула в развернутые корочки. Будто читая по слогам, шевельнула губами и подобрела:
— Это другой табак, а то — джигит… Тут такие джигиты мельтешат, того и гляди, чего-нибудь стибрят. Да и люди теперь всякое говорят…
— Не слушайте пустые разговоры.
— Здоров живешь! Как не слушать? Из пустого не придумают. Видать, что-то было на самом деле, коль говорят. Сам-то чего, прошлогодний снег здесь ищешь?
— Из тринадцатой квартиры через форточку магнитофон утащили.
— О, батюшки! У хромого музыканта?
— У него.
— Когда?
— Четыре дня назад, пятнадцатого числа.
— Это, стало быть… В понедельник?..
— Так, выходит.
— Жалко инвалида. Очень приветливый, ласковый паренек. — Старушка вдруг подняла со скамейки любопытно притихшего внука и поставила его на землю. — Топай, Димочка, домой. Мама оладушков испекла, тебя поджидает.
Мальчик с неохотой, но беспрекословно пошел к подъезду.
— Хороший малыш, послушный, — глядя ему вслед, сказал Голубев.
Старушка присела на скамейку. Чуть помолчав, вздохнула:
— В таком возрасте все хорошие да послушные, а подрастут — закусывают удила.
— Вас как зовут, бабуся?
— Федосьей Андреевной. — Старушка опять вздохнула. — Своровали, говоришь, у инвалида музыку?
— Своровали.
— Вот несчастье… Это, так и знай, кто-то из подрастающего молодняка набедокурил. Помешались ныне молодые на музыке. Вот, к примеру, возьми мою внучку Татьяну, старшую Димину сестру В восьмом классе учится. Считай, невеста. А прибегает из школы и… загудело все в квартире. Такую оглушительную музыку заводит, хоть из дому убегай. На прошлой неделе подарила ей ко дню рождения десятирублевку. Купи, мол, сама себе подарок. И что, думаешь, купила?.. — Старушка протянула сморщенную ладонь. — Вот такую, меньше моей ладошки, фитюльку с музыкой. «Пленка» — называется. А на той пленке: то ли черти горох молотят, то ли ведьмы с подвывом горшки об пол бьют. Покачала я головой: «Эх, Татьяна, не жаль тебе было спалить десятку за такое дерьмо?» Она от удивления глаза таращит: «Ты что, бабуленька?! Это настоящий американский рок!» Вот и поговори с ней…
