Настя снова вспомнила вчерашний вечер, сутулую спину мужа над столом. Он недовольно полощет ложку в тарелке с борщом, подмахивает дежурную рюмку с водкой, снова елозит, не закусывая. И говорит, говорит... О дрянной соляре, о бригадире-долбоебе, о рулевой гидравлике, которая то слишком чувствительна для его мужественных рук, то слишком тормозная, будто разладил ее кто.
– И ведь не возьмешь ключ и не полезешь под машину, техника-то опечатанная, нельзя самому лезть, боятся капиталисты хреновы, что снесу чего-нибудь. Нет же, надо гнать на станцию, к мастерам, которым уже все можно, которые и есть настоящие воры.
Вот он и бубнит и бубнит, не разгибает спины. И просит еще рюмашку, как бы между прочим.
Настя, конечно, говорит «нет». Больно часто стал Володя закладывать, а как напьется – держись. Спуску она ему, конечно, не давала. Она только ростом не вышла, а физика в ней есть, может за себя постоять. Однажды, на володину пьяную пощечину она ответила пинком прямо в промежность агрессора, да так, что согнулся гад в прямой угол и выл как волк. С тех пор, он когда драться лезет, то прет бочком, оберегая свою манду, зная, что везде силен мужик, кроме двух его заветных мест – шея и пах.
Одним словом, не поставила она ему вторую рюмку, отвернулась к тазику и стала мыть посуду. Тогда Володя молча поднялся, подошел к ней, с силой развернул к себе лицом и так же молча, коротко размахнувшись, ткнул ее в грудь своим кулачищем. Костяшками пальцев ударил, специально, чтобы до грудной клетки промять. Настя, бедная, задохнулась от дикой боли, а он спокойно, как ни в чем ни бывало, подошел к шкафу, достал бутылку и отцедил сколько хотел.
Настя вернулась к действительности и снова посмотрела в зеркало. Она отстегнула пуговицы на пятнистой форме, задрала футболку и осторожно оттянула бюстгальтер. Нижняя половина всей груди порозовела, с тремя крупными синюшными пятнами от володиного кулака. Одно из пятен краем легло на сосок, который непривычно разбух, и горел огнем, словно от воспаления. Настя осторожно коснулась его и тут же цыкнула от боли. Из соска выделились мелкие шарики светло-розовой жидкости, которые слились в одну полновесную каплю.
– Козел! – произнесла Настя в сердцах. Больше не прикасаясь к груди, она осторожно оделась. И как раз вовремя, потому что в коридоре, за дверью туалета раздался голос прапорщика Ержика.
– Проклова! – прокричал он. – Там машина стоит в досмотровой!
