Я не робкого десятка, порой даже неосмотрительна. Возможно, потому, что мне везло и со мной никогда ничего плохого не случалось. Но вторжение в мое жилище, то, что кто-то так легко вошел в мой дом, а также, находясь рядом со мной, обокрал меня, затем имитировал мой голос… все это нарушало мой покой. Я волновалась, ощущала страх, ранее мне неведомый. Внезапно я поняла, что весьма уязвима. Ко мне вернулось, но на сугубо личном уровне, то чувство опасности, которое я испытала после трагедии 11 сентября.
Вместе с тем эти события живо интересовали и возбуждали меня.
Не связано ли вторжение в мою квартиру с рубиновым кольцом?
Едва я вышла из душевой, вытираясь полотенцем, как зазвонил телефон. Кто бы это мог быть в половине седьмого утра?
— Кристина?
— Да, это я. — Не задумываясь, я ответила по-испански. Мое имя никогда не произносилось по-английски. Удивительно, как наш мозг выбирает языки. Порой не успеваешь осознать, на каком языке разговариваешь. Но я сразу же определила, на каком языке говорят со мной с другого берега океана.
— Привет, Кристина! Это Луис Касахоана. Помнишь меня?
Луис? Едва включилась моя память, как возник образ улыбчивого мальчика-толстяка с пухленькими щечками. Луис — кузен Ориоля.
— Луис! Ну конечно, я помню тебя! — Я обрадовалась, услышав его голос. — Непостижимо! Как ты узнал номер моего телефона? Ты, случайно, не в Нью-Йорке?
— Нет. Я звоню из Барселоны. Извини за столь ранний звонок, но я хотел застать тебя дома до того, как ты уйдешь на работу.
— Ну, так я здесь.
— Нотариус пригласил тебя на оглашение завещания моего дяди?
— Да. Вот уж неожиданность!
— Надеюсь, ты приедешь?
— Да.
— Прекрасно! Скажи когда. Я встречу тебя в аэропорту.
— Спасибо. Ты очень любезен, Луис. А что у Ориоля? Я много думала о вас с тех пор, как получила письмо от нотариуса.
— У Ориоля все в порядке. Я потом тебе расскажу. Но звоню я для того, чтобы предупредить тебя кое о чем.
— О чем же? — встревожилась я.
— Энрик присылал тебе перед смертью картину?
— Да.
— Так вот, спрячь ее в надежном месте. Кое-кто проявляет к ней большой интерес.
— Что ты говоришь!
— Да. Эта картина имеет какое-то отношение к завещанию Энрика.
— Какое?
— Пока это только слухи и мои подозрения. Я узнаю это точно после оглашения завещания.
— Но скажи мне, о чем говорят. — Любопытство снедало меня.
— Полагаю, на этой картине есть что-то связанное с наследством. Это все.
Я молчала. Те, кто проник в мою квартиру, искали картину. И знали, что она поместится в чемодане. Бог мой! Что кроется за всей этой мистикой?
