Услышав в трубке голос Инги, Ненашев почувствовал, как в голове что-то вспыхнуло, мгновенно заполнив ее огнем, в котором в одно мгновение сгорели, обратившись в пепел, запечатленные в памяти фразы.
Он кричал так, что колыхались полоски на жалюзи. Он захлебывался своим криком, своей болью, обидой и гневом. Он оскорблял, проклинал ее, он ненавидел ее так, как только может ненавидеть один человек другого человека, отнявшего у него надежду на будущее счастье.
Кажется, она что-то отвечала, вернее, пыталась ответить, но он слышал только свое имя и призыв успокоиться.
Передать требование «очистить квартиру» до полудня он поручил секретарю. Аня слушала шефа и не верила своим ушам, но переспросить, уточнить, верно ли поняла, не осмелилась: так страшен был в своей жестокой решимости Ненашев.
Инга уехала, оставив полное недоумения письмо: «Не понимаю, что случилось, почему нельзя было все спокойно обсудить. Мы с тобой вместе больше года, и мне казалось, понимаем и доверяем друг другу. Надеюсь, когда ты остынешь, возьмешь на себя труд все объяснить». Ненашев нашел листок на столе в гостиной и схватился за телефон, чтобы наорать на руководство агентства, присылавшего сотрудников для уборки. Его главным требованием было, чтобы от пребывания женщины в его квартире не осталось следа: ни пылинки от пудры, ни даже запаха духов! А они забыли выбросить исписанную ее почерком бумажку. Набрав номер, он тут же нажал отбой. Понял, как жалко будет выглядеть в глазах этих окномойщиков и коврочистильщиков. Сжимая в руке трубку, Аркадий едва не плакал от унижения.
Но он не был бы самим собой, если бы очень скоро не сумел взять себя в руки.
«Это не она меня бросила, я сам ее выгнал! – Лежа в пустой постели, он склеивал разорванное в клочья самолюбие и использовал для этого самый прочный, мертвой хватки, материал: месть. – Я сделаю так, что эта потаскуха пойдет по миру… нет, станет вокзальной шлюхой, которую будут трахать за пирожок с гнилой курятиной и полстакана водки. А Дегтярева найдут на какой-нибудь свалке, среди отбросов. И умрет он не от пули или ножа – это для него слишком шикарно. Он подохнет от боли, когда пассатижами ему оторвут яйца. Будет валяться на груде тухлой картошки с прилипшей к лицу банановой кожурой. Голый, страшный… Падаль!»
С Дегтяревым Ненашев в тот день не виделся, отправив его с самого утра к нескольким потенциальным заказчикам. Это распоряжение он дал еще по дороге на службу. Ледяным тоном. Стас, почувствовав неладное, лишних вопросов задавать не стал и в течение дня позвонил лишь дважды – доложил о результатах переговоров.
