Виктория дружески обняла сестру, прижала к себе.
– Брось переживать и спи! Наступит утро, и мы, может быть, узнаем хорошие новости.
Сестра вновь заснула, а Амелия послушно закрыла глаза, но так и не смогла погрузиться в спасительное забытье. Обещание молчать, вырванное у нее Адамом, давило на желудок, как будто она объелась пирогом с вареньем и яблоками. Ее даже слегка подташнивало. Как хорошо было бы обо всем рассказать маме.
В Тринадцати Ветрах тоже не спали. Заперевшись в библиотеке, Гийом всю ночь ходил по ней кругами, перебирая в памяти случившееся, пытаясь понять, был ли прав, исполнив предсмертную волю любимой. Мысль о том, что Адам бродит где-то в ночи среди бури, была невыносима. Тревожили и поразительные, касающиеся детей открытия, которые он сделал за последние два дня. Элизабет напускала на себя веселость, но это ассоциировалось у него с неприятными воспоминаниями. Он вновь видел, как за столом у Меснильдо сидит человек, одетый в костюм из тафты вишневого цвета, у него лорнет на черной ленте, в глазах темный огонь, пальцами человек перебирает золотые монеты – это Рауль де Нервиль, проклятый убийца, но, увы, и дедушка его детей. Не его ли хохочущий призрак вселился вдруг в спокойного, погруженного в себя Адама и толкнул его на несвойственный его характеру бунт? В последние восемь лет Тремэн как-то успокоился и перестал тревожиться из-за опасной наследственности. Он надеялся, что кровь, пролитая Агнес за благородное дело, смоет печать позора с их детей. И вот за один-единственный день он обнаружил у Элизабет целых два симптома: во-первых, игра, во-вторых, книга, которую она во что бы то ни стало хотела раздобыть. У Гийома волосы встали дыбом на голове, когда он узнал, что речь идет об «Опасных связях», этом аморальном литературном шедевре.
Его не впервые тревожила дружба дочери с юной Каролиной де Сюрвиль. Сюрвили, склонные вести светский образ жизни, три четверти года проводили в Париже, их дети пользовались большой свободой, и это привлекало к ним сверстников. Не лучше ли свести к минимуму общение с виконтом и его семьей, когда они приезжают на лето в Фонтенэ?
Остается Адам... Гийом и вообразить не мог, что у него могут возникнуть с мальчиком какие-нибудь проблемы. Что творится в его голове? В эту ночь Тремэн, не отличающийся глубокой верой, просил Бога вернуть ему сына. Пусть мальчик поймет, что никто не отнимает у него отцовской любви, даже сын Мари-Дус.
