Видя, что собираются грозовые тучи, Анна Австрийская призвала фрейлин закончить на этом, однако в последующие дни Мария де Шеврез могла наблюдать, что королева с большей тщательностью занималась своим туалетом, и ее зеленые глаза сияли, когда гордая фигура молодого герцога склонялась перед ней в поклоне… От этих наблюдений до того, чтобы вообразить себе любовную связь, молодую женщину отделял всего лишь шаг, который она немедленно сделала. Было бы весьма забавно, если бы супруга Людовика XIII настолько прониклась к молодому дворянину, что сделала бы его своим любовником. И какую более сладостную месть могла бы Мария извлечь из этого, потворствуя этой романтической страсти?
Пятого декабря они добрались до Лиона, но короля там еще не было. Королева со своей свитой остановилась во дворце архиепископа. К всеобщему удивлению, королева-мать уже успела там обосноваться. Намереваясь поговорить с сыном с глазу на глаз, толстая флорентийка поспешила покинуть Пут еще до приезда невестки.
Хотя брак Людовика с инфантой состоялся с ее подачи, так же как и почти одновременный союз ее дочери Елизаветы с принцем Астурийским, будущим королем Испании, Мария Медичи страстно ненавидела свою сноху, завидуя ее молодости и красоте.
Эта женщина, разменявшая шестой десяток, была импозантной и крепкой, но ожиревшей, с ослепительно белой кожей. Ее массивное лицо казалось еще крупнее из-за двойного подбородка, который был у нее уже и в двадцать семь лет, когда она выходила замуж за Генриха IV, у нее были голубые глаза навыкате, вьющиеся волосы с проседью, уложенные наверх по тогдашней флорентийской моде; довершал картину узкий лоб, упрямый, как и жирный подбородок. Всегда увешанная жемчугами, бриллиантами и прочими камнями, к которым она питала страсть, она была не лишена величественности и занимала изрядное пространство.
Она отличалась особой набожностью и питала почтение к Папе и иезуитам, но нисколько не заботилась об интересах королевства. От природы черствая и хитрая, Мария Медичи любила власть настолько, что после падения своего фаворита Кончини объявила войну собственному сыну, который посмел прогнать ее из Лувра и выделил ей для постоянного проживания замок Блуа, из которого она сумела удрать как-то посреди ночи при помощи веревочной лестницы. При этом ей пришлось пролезть через окно, что оказалось довольно затруднительным, учитывая ее внушительные объемы, а также шкатулки с драгоценностями, которые она спрятала под платьем. Этот невероятный и весьма нелепый побег был организован ее давним сообщником герцогом д'Эперноном. Над приключением смеялся, не стесняясь, весь Париж, и говорили даже, что королева-мать собирается отобрать корону у сына с помощью оружия. Впрочем, в то время ее самый мудрый и благоразумный советник, некий епископ из Люсона по имени Ришелье, был сослан сперва в свою епархию, а затем в Авиньон.
