Тут же позабыв о недавних мрачных мыслях, она засела за телефон, чтобы, не теряя времени, вызвать Антуана.
– Сегодня вечером я приглашаю вас на ужин в отеле. Нет, мне совершенно необходимо с вами повидаться! Мне так о многом надо вас расспросить!
– Почему не подождать до завтра? – заныл художник, который приготовился провести хотя бы один вечер в любимых тапочках. – Я чувствую себя немного… утомленным.
– Глупости! К тому же я не стану вас долго задерживать. Просто мне срочно необходим ваш совет: во вторник мы ужинаем у мадам де Роан, и…
– Я тоже. Между прочим, неплохо бы вам привыкнуть говорить «госпожа герцогиня».
– Вот видите! Мне бы не хотелось наделать ошибок, а времени у нас остается в обрез. Так что приезжайте! Я угощу вас портвейном Джефферсона!
Она прервала разговор, не желая слушать его доводов, но еще какое-то время сидела у телефонного столика неподвижно, стараясь унять сердцебиение. На званом ужине у Роанов ей необходимо быть обворожительной. Вдруг среди гостей окажется «он»?
Согласно несколько наивным представлениям Александры, герцогине полагалось принимать только равных себе, к тому же салон на бульваре Инвалидов казался ей наиболее подходящим местом для того, чтобы опровергнуть сложившееся у Фонсома впечатление о ней как о светской даме, способной ужинать у «Максима».
Сердце билось у нее еще сильнее, когда она переступила порог великолепного особняка, возведенного в XVIII веке Броньяром, – родового гнезда герцогини Герминии, урожденной Вертейяк. Ее привело в смятение великолепие интерьера и многочисленная ливрейная прислуга в напудренных париках, коротких панталонах и сияющих, как принято у французов, фраках: у простых слуг фраки были усеяны золотыми галунами, у метрдотелей – бронзовыми галунами на черном шелке. Молодая американка поняла, что попала в незнакомый ей доселе мир, который она мысленно сравнивала с великолепным Версалем.
При этом у нее не было причин сомневаться в себе. Она облачилась в последнее изобретение салона «Дусе» – белое муслиновое платье с коротким шлейфом на розовом атласе, усеянное перламутром, в котором выглядела несравненной красавицей; впечатлению способствовали чудесные жемчужины у нее на шее, на запястьях, в ушах и в прическе. Заехавший за ней Антуан восхищенно присвистнул:
– Даже представить себе не могу, где берут такие туалеты. Вы божественны! – С этими словами он поцеловал ей руку.
Он был счастлив, что она вняла его советам и не злоупотребила бриллиантами, к которым проявляли чрезмерное пристрастие ее соотечественницы. В своем радужном наряде она казалась белокурой принцессой из сказки, от которой трудно было отвести взгляд. На тетушке была на сей раз чудесная кротовая накидка и умеренное количество бриллиантов; она выглядела вполне элегантно и величественно, что было ей очень к лицу. Их встретил на пороге гостиной сам герцог Ален, который подвел их к герцогине, болтавшей среди роз с мужчиной лет шестидесяти, рослым и широкоплечим, почти совсем седым, чьи черные глаза, глядевшие когда-то достаточно многозначительно, чтобы под их взглядом хотелось съежиться, теперь светились иронией и снисходительностью.
