Гордая американка | страница 2
– Шут гороховый!
Дружески шлепнув приятеля по плечу, капрал отправился своей дорогой, а Пьер Бо устремился в противоположном направлении, засунув руки глубоко в карманы и надвинув пилотку на самые глаза.
Совсем скоро его можно было увидеть на скамеечке посреди пустой платформы, где он, защищенный от дождя чудом уцелевшим стеклом, наблюдал за струйками дождя. Между рельсами стояли лужи, в которых отражалось серое небо.
Он не мог толком объяснить своему дружку-капралу, чем ему так приглянулась эта заброшенная станция с ее перроном, сложенным из кирпича и белого камня. Пришлось бы говорить о том, что станция напоминает ему вокзал в Боне, что в Бургундии, и описывать одну необыкновенно красивую даму, светловолосую американку, которая неоднократно вторгалась в его жизнь – не слишком часто, впрочем, чтобы нарушить его покой; однако она была второй по счету из трех женщин, чьи истории принадлежат только ему и его другу Антуану Лорану. То была сугубо личная сокровищница, в которой он черпал умиротворение в часы печали.
Ее звали Александрой…
Он пересказывал самому себе ее историю до самых сумерек.
Часть первая
ДВЕ АМЕРИКАНКИ В ПАРИЖЕ
(1904)
Глава I
В МОРЕ
Черный нос «Лотарингии» смело зарывался в длинные волны Атлантики. Впереди по курсу океан был пуст, необъятное пространство тонуло в ночи. Внушительный пароход, устремившись на север, оставил позади маяк на острове китобоев Нантакет, как бы желавший ему из темноты счастливого пути, и приближался теперь к Ньюфаундленду. Ветер крепчал и заставлял пениться невысокие волны, прогоняя с палубы пассажиров, которые, отужинав, хотели было прогуляться на свежем воздухе. Почти все они поспешили укрыться в роскошном салоне, выходившем огромными освещенными окнами на ту же палубу; здесь звучала «Ночная музыка» Моцарта, исполняемая корабельным оркестром. Некоторые, однако, предпочли запереться в каютах, чтобы разобрать вещи или просто завалиться спать. В первый вечер океанского путешествия никому не пришло в голову наряжаться: горничным еще предстояло распаковать туалеты и пройтись утюгом по помявшимся нарядам. Дамы дружно явились на первую трапезу в шляпках; пассажиры исподтишка разглядывали друг друга, пытаясь оценить состояние соседа. Если же в соседе было нетрудно узнать знаменитость, то появлялась возможность обдумать стратегию осады…
На палубе осталось четверо мужчин, упрямо подставлявших лица колючему ветру. Трое из них, засунув руки глубоко в карманы меховых шуб и надвинув на глаза шляпы или фуражки, демонстрировали нечувствительность к качке, обсуждая биржевые котировки, оперевшись о релинги. Четвертый, рослый краснолицый субъект в тяжелом шерстяном пальто, мерил палубу твердыми шагами, не выпуская изо рта сигару. Он расхаживал взад-вперед между тремя беседующими и единственным шезлонгом, в котором кто-то сидел, словно вознамерился не дать им приблизиться к принимающей воздушные ванны даме.