Он почтительно повторил:
— И все-таки — это правда.
Я задумался. Впечатление, что когда-то я видел леди Арбекль, — такое впечатление у меня было в ее присутствии, — я теперь начинал это понимать. Вспомнились черты лица юноши, которого я вчера встретил, его розовые губы: она была похожа на своего сына!
«Все равно, красивая», — прошептал я.
Наступил час предстать перед графом д’Антримом и, может быть, увидать Антиопу. С бесконечным удивлением чувствовал я, что уже не было того волнения, которое, как я ждал, охватит меня в эту минуту.
***
Но оно сразу поднялось во мне и все разрасталось, когда я, предшествуемый господином Ральфом, вышел в маленькую гостиную; там находились уже трое.
Там были доктор Грютли, полковник Гарвей и маленький человечек, желтолицый, черноволосый, с моноклем, в очень изящной серой паре. Это — барон Идзуми, делегат Японии.
Полковник Гарвей нас представил.
— О это для меня такая честь — познакомиться с вами, — сказал человечек на чистейшем французском языке, пожимая мне руку. — Я так ценю ваши труды.
Я скромно улыбнулся.
«Да, — пробормотал я про себя, — что же, с вашего разрешения, будем об них говорить как можно реже». Но он продолжал.
— Вместе с Эйном Мак-Нейлом — вы крупнейший в мире кельтовед.
Любезным жестом я остановил поток похвал, который — сразу было заметно — не очень-то нравился д-ру Грютли. Он позеленел и угрюмо молчал.
— Нас всего четверо? — сказал я, чтобы переменить разговор.
— Сенатор Баркхильпедро еще не прибыл, — сказал полковник. — Ему захотелось поехать через Париж, и он там задержался. Знаете, когда испанец попадает в Париж, — тут опоздание неизбежно. А что касается профессора Генриксена...
Полковник Гарвей засмеялся.
— Что же?
— Право, чудак. Говорит, что не желает, чтобы мешали его работе, и упорно отказывается покинуть свою комнату. Раз так, зачем ему было вообще ехать в Ирландию! Он мог бы с таким же успехом работать у себя в Стокгольме. Я не хотел брать на себя — извиниться за него перед графом д’Антримом и предоставил это господину Ральфу.
Как раз в этот момент из-за темной бархатной портьеры появился управляющий.
— Господа, — сказал он, так для него характерным мерным, скупым на оттенки голосом, — если вам угодно — пожалуйста.
Мы, один за другим, вошли в парадную залу замка.
Сначала я различил в этой большой и очень мрачной зале лишь пылающие в громадном камине дрова на другом конце комнаты.
Г-н Ральф проводил нас к этому камину; полукругом перед ним — несколько кресел.
