Теперь нужны были другие книги, другие рассказы. О революционной борьбе, о великой социалистической стройке, о новой жизни, о храбрости и честности. Об этом могли написать только "люди бывалые", знающие и, конечно, обладавшие литературным даром. Именно таким бывалым человеком и талантливым писателем был Борис Степанович Житков. Он стал рассказывать о том, что сам пережил и перечувствовал, знал, видел. Рассказывать с большим мастерством, интересно, правдиво.
НОВАЯ ЖИЗНЬ
Скоро он не мог выполнить все предложения и заказы. Издательство "Время" просило написать роман "в духе Жюля Верна", ленинградский ТЮЗ пьесу. Заманчивое предложение - писать "детскую энциклопедию" - пришло из Москвы.
"У меня гибель интереснейшей работы, - сообщал Житков племяннику. Этот ход, который меня сейчас захлестнул, не даёт мне опомниться. И я пишу то передовицы, то авантюрные рассказы, то технику, то редактирую, а тут этот театр, который меня пленил".
Для Житкова началась новая жизнь, и он с жаром набросился на дело, о котором давно смутно мечтал и которое было его истинным призванием.
Писатель Евгений Шварц вспоминал, как до глубокой ночи засиживались в редакции Маршак и Житков, героически "сооружая" слово за словом очередной номер тоненького "Воробья". Напряжённо искали слово самое нужное, самое точное.
Увидели свет первые рассказы Бориса Житкова, вот уже вышла первая книжка "Злое море" - сборник морских новелл. Книга имеет успех, но Житков недоволен: "гадко написано", "сделана наспех, впопыхах".
Он был беспощаден к себе, сколько бы ни писал. Требования его были беспредельны. Ему всё казалось, что не попадает он "в самую точку", "туда, где самая-то жизнь в каждом человеке бьётся". "Туда бы надо вжечь, - мечтал он, - а я - рядом". Житков был писателем исключительной правдивости. Ещё в самом начале своего творческого пути он писал: "Главное моё дело тут правда, самая подлинная чтоб правда была". От этого правила Житков никогда не отступал.
В 1925 году выходит его вторая книга "Паровозы". Житков сотрудничает в ленинградских и московских журналах, работает над романом "Виктор Вавич".
Его друзья вспоминают, как в эту светлую для Житкова пору любил он принимать гостей у себя дома, в Ленинграде, на Матвеевской улице. У него и праздник был свой, особенный - день весеннего равноденствия. К "празднику" выпекался специальный пирог, а гости должны были непременно приходить в белом.
Нетерпеливо ожидая друзей, Житков встречал их прямо на улице. А когда собирались за просторным столом, начиналось весёлое безумие. Рыжий кот по приказу хозяина "Стань обезьяном!" послушно прыгал на стул и замирал на задних лапах, положив передние на спинку стула. "Але-гоп!" - командовал Житков, и кот прыгал в обруч, затянутый бумагой. Дрессированный пудель Кус умел "ходить сатаной" и понимал (так утверждал Житков) двести слов. В кругу друзей Борис Степанович сразу становился центром разговора. Рассказчиком он был непревзойдённым.
