– А ты по какому прикатился? – спросил Иван Колобка.
– По длинному. Там, с легендоградской стороны, тоже такая вывеска красуется, народ стращает. Вот будет потеха, коли нечисть одноглазая боится людей не меньше, чем они его.
– Блин, ищи его теперь, – пробурчал Старшой и ступил на заросший травой тракт.
Спутники молча последовали за ним.
Иван размышлял: «Куда бы ни шел богатырь – всегда его ждут минимум две дороги. Помнится, к Тянитолкаеву путь Соловей разбойник обрубил. Ловко мы его тогда… И ведь в том же составе действовали, с Колобком. Надеюсь, и в этот раз все ловко устроится»…
Кстати, о Соловье. Действительно, Емельяновы расчистили дорогу между Легендоградом и Тянитолкаевым. Время путешествия сократилось. Честь и хвала богатырям-героям! Но были люди, которые вовсе не торопились сказать братьям спасибо. Это корчмари. Стоило поганому свистуну исчезнуть, и народ повалил по короткому маршруту, лишая владельцев многочисленных харчевен и постоялых дворов прибыли. Вот и получается, что у любого, пусть и самого добрейшего деяния есть хоть чуточка негативного остатка.
Лихо Одноглазое поселилось в окрестностях легендоградско-мозговского тракта недавно. Объездной путь еще не успел обрасти гостиными хозяйствами, поэтому здесь близнецы вряд ли ущемляли чьи-то интересы. Оставалось как следует ущемить интересы самого Лиха.
«Значит, это кикимороидальное существо имеет один глаз, насылает порчу, бродит, где попало, – в сотый раз перетряхнул скудную информацию Старшой. – Как его прищучить?» Нет, не торопился гениальный ответ посещать умную голову Ивана.
– Зато, братан, здесь вряд ли встретишь бандитов с мешками на башках.
Егор согласился.
– Между прочим, в Легендограде наслышаны о сих разбойниках, – встрял Колобок. – Там их называют котами в мешках. Дерзкие парняги! И вообще, Егорий, возьми меня на руки. Трава мешает. Сами-то, ишь, на кобылах. О себе только и печетесь.
Ефрейтор Емеля подхватил Хлеборобота, усадил на плечо.
Вверху, в чуть приправленном облачками небе, растерянно курлыкали журавли. Они полетели было на юг, но тайное, неподвластное людям чувство подсказывало, что морозы не придут. Теперь сбитые с толку птицы возвращались домой.
По-прежнему царила жара.
Чем дальше ехали братья, тем тревожней становилось на душе у Ивана.
Вроде бы и солнце светит, и дорога ясна, никакого тебе бурелома да криков истошных. Птички чирикают, Колобок что-то Егору рассказывает, мир и благоденствие, а вот поди ж ты, неспокойно.
