– Да так… все время за вами шел, – невразумительно отозвался Прохор. – А сеночь, слышу: крики да вроде как ловят кого-то… Ну и вышел на дорожку посмотреть, а тут ты…
– Слушай, а эти сейчас не очнутся? – Митрий опасливо посмотрел на распластавшихся по траве обозных.
Пронька пожал плечами:
– Очнутся – еще добавим.
– А ты их не…
– Да не переживай, нешто я бить не умею?!
Митька улыбнулся:
– Да я и не переживаю… Ой, вот что. Нам бы нужно Василиску найти.
– Что с ней?! – не на шутку встревожился Прохор.– Она что, не с тобой?
– Да была со мной, а дальше уж мы разделились… Пойдем-ка к реке. – Митька потянул друга за рукав. – По пути расскажу.
Приятели наконец обнялись и быстро зашагали по дороге обратно к реке. Лежавших позади обозников не опасались: пока они еще очнутся, а уж как очнутся, так пока сообразят, что к чему.
– Не раньше утра к своим выберутся, – авторитетно заявил Прохор. – Уж я-то знаю.
Митька склонен был ему верить – уж в чем в чем, а в мордобитии-то его приятель специалист.
– Ты, прежде чем меня слушать, сперва расскажи, о чем вы с Василиской условились, – не доходя до реки, попросил Прошка.
Митька кивнул и, кратко рассказав про побег, добавил:
– На восходе солнца договорились встретиться с ней у реки. Не на том, на этом бережку, вниз по течению.
– А, ближе к Куневичскому погосту?
– А ты откуда знаешь? – удивился Митька.
Молотобоец хохотнул:
– Еще б не знать, возили нам и оттуда крицы. Только вот как мы ее найдем?
– А так и найдем, – беспечно отозвался Митрий. – Василиска не дура, посейчас наверняка в леса подалась, а уж потом, как обоз пройдет, выйдет. Тогда и сыщем ее.
– Да как же? Места-то шибко глухие!
– Как-как! – Введенский отрок обозлился. – Вот рассветет – увидишь!
А рассвело скоро – вот только что стояла ночная тьма, потом вдруг раз – и как-то резко погасли звезды, лишь бледная поганка луны уныло повисла над лесом, кланяясь яркому восходящему солнышку. Утро выдалось росным, но каким-то радостным, светлым. Было прохладно, но, судя по чистому небу, начинавшийся день обещал быть теплым и ясным.
– Кажись, уходят, – поглядев на обоз, шепнул приятелю Митрий. Оба парня сидели сейчас на высокой березе, что росла на вершине одного из холмов. Вокруг, сколько хватало глаз, лежали леса, близкие – темно-зеленые, и дальние, пропадавшие в голубовато-сизой дымке. Леса, леса, леса, без конца и без края. Лишь впереди, на востоке, переливались рассветным солнцем две реки, Капша и Паша, сливавшиеся как раз у брода. Через брод под раздававшуюся на всю округу ругань и переправлялся сейчас хорошо охраняемый обоз московского купца Акинфия.
