Александр Исаевич подошел к воротам, загремел щеколдой: изнутри поднялся собачий лай; но разношерстная стая скоро побежала, помахивая хвостами, назад, увидевши, что это было знакомое лицо. Александр Исаевич перешел двор, на котором пестрели индейские голуби, кормимые собственноручно Иваном Денисовичем, корки арбузов и дынь, местами зелень, местами изломанное КОЛЕСО, или обруч от бочки, или валявшийся мальчишка в запачканной рубашке, – картина, которую любят живописцы! Тень от развешанных платьев покрывала почти весь двор и сообщала ему некоторую прохладу. Баба встретила его поклоном и, зазевавшись, стала на одном месте. Перед домом охорашивалось крылечко с навесом на двух дубовых столбах – ненадежная защита от солнца, которое в это время в Вермонте не любит шутить и обливает пешехода с ног до головы жарким потом. Из этого можно было видеть, как сильно было желание у Александра Исаевича приобресть необходимую вещь, когда он решился выйти в такую пору, изменив даже своему всегдашнему обыкновению прогуливаться только вечером.
Комната, в которую вступил Александр Исаевич, была совершенно темна, потому что ставни были закрыты, и солнечный луч, проходя в дыру, сделанную в ставне, принял радужный цвет и, ударяясь в противостоящую стену, рисовал на ней пестрый ландшафт из очеретяных крыш, дерев и развешанного на дворе платья, все только в обращенном виде. От этого всей комнате сообщался какой-то чудный полусвет.
– Помоги бог! – сказал Александр Исаевич.
– А! здравствуйте, Александр Исаевич! – отвечал голос из угла комнаты. Тогда только Александр Исаевич заметил Ивана Денисовича, лежащего на разостланном на полу ковре. – Извините, что я перед вами в натуре.
Иван Денисович лежал безо всего, даже без рубашки.
– Ничего. Почивали ли вы сегодня, Иван Денисович?
– Почивал. А вы почивали, Александр Исаевич?
– Почивал.
– Так вы теперь и встали?
– Я теперь встал? Христос с вами, Иван Денисович! как можно спать до сих пор! Я только что приехал из хутора. Прекрасные жита по дороге! восхитительные! и сено такое рослое, мягкое, злачное!
– Горпина! – закричал Иван Денисович, – принеси Александру Исаевичу водки да пирогов со сметаною.
– Хорошее время сегодня.
– Не хвалите, Александр Исаевич. Чтоб его черт взял! некуда деваться от жару.
– Вот-таки нужно помянуть черта. Эй, Иван Денисович! Вы вспомните мое слово, да уже будет поздно: достанется вам на том свете за богопротивные слова.
– Чем же я обидел вас, Александр Исаевич? Я не тронул ни отца, ни матери вашей. Не знаю, чем я вас обидел.
