– Не думаешь ли ты в самом деле, что мы должны отказаться от операции?
– Думаю, – сказал Треффэ. – Уходи.
– Ты не понимаешь. Я не хочу отделяться от вас. Я прошу отложить операцию, чтобы лучше все обдумать.
– Между нами уже не может быть диалога. Мне очень жаль, Треффэ. Ты перешел на другую сторону.
– Чушь, Буэн. Я прошу вас отложить операцию только потому, что я – анархист-коммунист.
– Пошли вы все в задницу, все коммунисты. Ты не первый, кого я знаю. Вы все схватите сифилис, сифилис компромисса, политики и марксизма. Убирайся, Треффэ. Я знаю все, что ты мне скажешь, и через пять дней все это будет написано в официальной прессе. Отложить операцию? Нет, это просто смешно. Я знаю, к чему это приведет. Я хочу напомнить тебе, что мой отец погиб в Барселоне в тридцать седьмом году.
– Мне уже надоело об этом слышать. Оттого, что отец погиб во время мятежа, его сын не становится умнее. Ты гораздо глупее отца. Ты скатываешься к терроризму, а это идиотизм. Терроризм оправдан только в том случае, когда революционеры лишены другой возможности самовыражения и когда их поддерживает народ.
– Это все, что ты хотел сказать?
– Да, – ответил Треффэ, которого внезапно охватило чувство безысходного отчаяния и усталости.
– Я передам твои замечания товарищам. А теперь убирайся.
– Буэн, мы уже четыре года вместе и...
– Убирайся, или я выставлю тебя силой.
– Я ухожу, чтобы не дошло до этого. Это было бы действительно слишком смешно...
Треффэ вылез из ванны и подошел к раковине, чтобы побриться. "Ужасно не то, что я не согласен с сумасшедшим, – рассуждал он, – а то, что я любил его и в течение четырех лет был уверен, что мы действуем бок о бок".
– Садитесь, мадам Габриэль. Я задержу вас ненадолго, и скоро вы сможете вернуться домой. Я попрошу вас взглянуть на эти фото.
Мадам вздохнула и кивнула головой. Гоемон подошел к ней и облокотился на спинку стула. В его руке были снимки с пленки, снятой Бубуном. Комиссар разложил снимки перед содержательницей "Клуба".
– О! Откуда эти фотографии? – воскликнула мадам Габриэль.
– Полиция работает эффективно, – неосторожно заметил Гоемон.
– Если бы она работала эффективно, то не допустила бы этого! – сказала мадам. – Я дорого плачу, я плачу достаточно за страховку, чтобы надеяться...
– Вы их узнаете? – перебил Гоемон.
Мадам вздохнула и, шевеля губами, принялась за работу.
– Это не очень четко, – сказала она, – этого, зрелого возраста, – узнаю, а вот и другой, тот, с которым они вместе вошли и набросились на нас. Остальных я не видела. Они замотали мне голову гардинами, и я думала, что задохнусь. Они нанесли мне ущерб по меньшей мере на две тысячи франков, – с яростью добавила она, – но это еще не все! Я имею в виду коммерческий ущерб, комиссар! Вы понимаете, что теперь мой "Клуб" будут обходить стороной...
