– Что стряслось, Фенюшка?
Получилось в унисон. Феня тут же ответила. И тревоги в ее голосе было куда как больше:
– Ой, ребята, беда под дверями пристроилась. Четверо на лестнице стоят. Один, конечно, вполне адекватный, хоть и истинная страхолюдина с лица. Зато остальные – архаровцы чистой воды. Мамелюки. Где совесть была, давно хрен вырос. Вместо прочих чувств – жадность да злоба.
Добры молодцы, выслушав Фенькины слова, собрались в передней. Алеша с хитрым прищуром глянул на моднейшего фасона купальные плавки Никиты. Видать, вспомнил про сорвавшуюся маевку.
– И у тебя тоже семейники, говоришь?
Добрынин легонько сконфузился.
– Чего ж они притормозили? – с нетерпением спросил Илья, подбрасывая в руке гриф от разборной гантели. – Становится скучновато.
Алеша кивнул, соглашаясь, что скучновато, и ловко поймал рубчатую железяку в верхней точке траектории. Шепнул:
– У тебя и так вон какие кувалды.
– Совещаются, – сообщила Фенюшка. – Трое злобных трусят до чрезвычайности. Предлагают сперва наподдать Илье, а потом разговаривать. А страхолюдина вроде как против. Бакшиша поминает.
– Раз супостаты дверь ломать не спешат, я пока ванну сооружу, – сказал Никита. – Погорячее. Добро, братцы?
– Какой разговор! – поощрил его Муромский. – Купайся на здоровье.
Никита ускользнул. Вскоре зашумела вода.
– Ну так что, Алексей, – справился Муромский, – впустим архаровцев? Не по-русски как-то гостей за порогом держать.
– Само собой! – сказал Леха, так и этак поворачивая гантельку.
Илья отпер щеколду и рывком распахнул дубовую створку.
– Привет, гаврики! Салют, Королевич!
«Гаврики» обмерли. Вместо одинокого Муромского, сонного и растерянного, в квартире обнаружился целый отряд крепких парней. Пусть не вполне одетый, зато вполне боеготовый. Сам Илюха, разминающий круговыми движениями головы могучую шею. Какой-то кудрявый красавец с впечатляющей статью не то пловца, не то спринтера и с еще более впечатляющей стальной колотушкой в кулаке. Да набегал вдобавок из глубины коридора третий. Коренастый, жилистый. На пальчике пропеллером длинные ножницы крутит. И лицо – ух какое решительное.
Четыре к трем, это вам не четыре к одному. Архаровцы заметно приуныли. Тыра косился на Попова, силясь сообразить, где мог его видеть раньше. Лехе тоже казалось, что он где-то уже встречал этого неприятного типа, имеющего фигуру гориллы и крошечную головку мартышки. Пешеходный переход на проспекте Градоустроителей и дуэль на воображаемом оружии, вчистую проигранную джиповладельцем, оба вспомнили одновременно. Леха усмехнулся, Тыра скрипнул зубами и отвернулся.
