Проход от гаражей к дому Ильи располагался в аккурат между бездонной лужей и заполненным грязью котлованом. Да только пройти не представлялось возможности. Десятка полтора наголо обритых крепышей в камуфляже стояли на единственном сухом перешейке. Две шеренги, ноги на ширине плеч и ручищи с закатанными по локоть рукавами за спину. На плече подозрительные эмблемы вроде свастики. Взгляды бойцов были направлены на глиняный ров и полны звериной ненависти.
Перед строем прохаживался мужичок-боровичок в черном берете набекрень и пронзительно выкрикивал воинственные призывы. Судя по всему, бритым крепышам предстоял скорый штурм котлована. Выходит, не одна только История закаляет мужские характеры всякими пакостями.
– Эй, робяты, посторонись. Нам пройти надо! – миролюбиво прогудел Илья.
«Боровичок» оглянулся на него раздраженно и рявкнул:
– У нас экстремальный тренаж!
– Хе, экстремальный! Ну полная попа! А у нас трубы горят, чуешь, родной? – слегка преувеличил серьезность ситуации Леха.
– Дар-рогу, бойцы! – раскатисто скомандовал Никита.
Бритоголовые бойцы от его профессионального комиссарского голоса заметно дрогнули. А на роже «боровичка» нарисовался вдруг хищный интерес.
– Взвод, слушай приказ! – пролаял он с интонациями, чем-то непередаваемо похожими на добрынинские. – Отставить преодоление болотистой преграды! Взять чурок и утопить в грязи!
– Чурок? – недоуменно проговорил Илья. – Каких чурок?
И тут бритые бросились в атаку.
Эх, лучше бы они Никиту послушались, право слово! Целей были бы.
Илья, встретивший противника первым, орудовал с бесшабашной удалью проникшего в овчарню матерого волчищи. Он видел в каждом противнике того самого Хмыря, под которого ему предлагалось лечь, и доказывал, доказывал, доказывал свое подавляющее превосходство, словно колол в охотку ровные осиновые полешки. Поленница выходила добрая.
Никита действовал экономно и расчетливо. Короткие движения его состояли из отработанных связок: подсечка-бросок-удар. В Краснознаменном Высшем военно-политическом имени Поссовета такую технику называли многозначительно, но уклончиво: боевое самбо. Ну а загляни в описываемый момент на поле брани знаток боевых искусств Востока, он немало поразился бы факту, что Добрынин вот так запросто демонстрирует самое тайное и смертоносное дзю-дзюцу Японии. То сокровенное дзю-дзюцу клана Мудимято, которому обучались лишь избранные императорские телохранители страны Нихон. Впрочем, смертей покамест не наблюдалось. Побывавшие в хватких Никитиных руках «робяты» лежали беспокойно, скулили и с ужасом смотрели на свои синеющие и распухающие с умопомрачительной скоростью локти, колени, запястья. Затем умопомрачение побеждало, и они проваливались в обморок.
