– Не мандражи, кудрявый, – успокоил его Илья. – Лошадка только что из тюнинга… тюнингу… – Он покатал во рту модное слово и с брезгливостью выплюнул. – Только что от Матвейки Черепанова. Матвейку-то знаешь?
Леха кивнул – кто ж в Картафанове не знает Матвейку-Паровоза?
– Вот я и говорю… Ручки к ней приложены трудовые. Подвеска усилена, то да се. Бугая пятилетнего нехолощеного можно возить. Хоть бы хны. Главное – внутрь затолкать.
Илья хохотнул и любовно погладил «окушку» по крыше. Никите на миг почудилось, что машинка, словно кошка, выгнула спинку навстречу его страшенной лапище и довольно мурлыкнула. Добрынин оторопело моргнул и, чтобы скрыть растерянность, закурил.
Папиросы у него были «Беломор», зато зажигалка – «Ронсон».
Леха, похоже, также увидел что-то странное, но виду не подал. Как уже говорилось, он знал Илью с голоштанного детства и привык, что к тому магнетически тянет всяческих особ женского пола. Почему должно быть исключение для техники? Он взглядом попросил у Никиты папироску, получил, раскурил, мимоходом отметил тонкий вкус грубого табачка и, красиво выпустив два дымных шлейфа из ноздрей, справился:
– Куда покатим-то, братцы?
– На Пятак! – провозгласил Муромский. – И без возражений. Я, срамно признаться, нынче еще ни разу не купался. Ни единого! А завтра уж июнь. Первый шаг природы к осеннему увяданию. Там на бережке под липками и обсудим, с какого боку за мировое зло браться.
– Маевка за городом – славная традиция русской, разъети ее в пути, революции, – заметил с одобрением Никита.
– Маевка, оно конечно, да. Вещь. Только у меня, между прочим, плавок нету, – сообщил Леха, забираясь на заднее сиденье.
Представить, что туда, в эту кормовую тесноту, полезет заджинсованный перчила Добрынин – с его щегольскими усами, аристократической физиономией и «Ронсоном» в кармане бело-голубых, как будто слегка светящихся «ливайсов» – так вот, представить такое зрелище Леха был неспособен категорически. А ему-то что, ему не привыкать. Он и в тракторной тележке, на наваленном россыпью корнеплоде турнепсе путешествовал. В багажном отсеке «кукурузника» вместо кукурузы летал. Вот такенного борова в детстве объезжал. Без седла, зато со шпорами!
– Плавок нету? И что? Семенники тебе уже и не трусы будто, – с добродушной укоризной прогудел Илья. – Мне вот, положим, они трусы, Никите трусы. А тебе – позорный клочок ткани?
В этот момент Никита рывком высунул голову в окошечко и обронил на мостовую дюжину-другую отборных, – матовых, по выражению Лехи Попова, – самоцветов. Неизвестно, оценил ли этот царский подарок дымчатый котяра, чей дерзкий бросок из-под колеса «Оки» послужил детонатором для взрыва, зато Леха оценил сполна. Он широко улыбнулся и блаженно прищурил глаза. Ну кому, скажите на милость, пришло в голову звать злодейкой судьбу, которая сводит с такими людьми?
