Он не улыбнулся.
Я сообщил представителям совета, что двух его членов через два-три дня президент сможет принять на несколько минут, но никаких вопросов задавать ему нельзя, так как ото может пометать начавшемуся выздоровлению. Абсолютное спокойствие очень важно для полного излечения.
Вечером мне почудилось, будто я слышу орудийный грохот. Мы почти герметически отрезаны от мира, всем необходимым нас снабжают самые доверенные сотрудники института, молча хлопочущие в палате.
27 ноября. В прошедшие два дня состояние больного то резко ухудшалось и грозило гибелью, то вселяло надежду. Эти дни принесли множество волнений, что могло окончиться для меня полным нервным истощением. Надеюсь, в моей жизни ничего подобного больше никогда не повторится.
Вчера утром диктатор казался спокойным, но я заметил, что в нем что-то происходит. Он лежал неподвижно и на мои вопросы отвечал легким покачиванием головы. Я старался незаметно наблюдать за ним, не раздражая откровенной слежкой. Принесли газеты и, чтобы вывести его из оцепенения, я положил их ему на одеяло. Однако результат был непредвиденным. Сначала он машинально перелистывал иллюстрированный журнал, а потом неожиданно издал отчаянный крик и разразился рыданиями. Оказывается, ему на глаза попалось извещение о похоронах Фельсена. С великим трудом мне удалось кое-как его успокоить и усыпить.
Я дежурил возле его постели, и попеременно бурный водоворот мыслей сменялся звенящей душевной пустотой, пока больной снова не очнулся. Он тотчас сказал:
— Проф, сделайте все обратно!
Я взял его голову обеими руками, спросил, слышит ли он меня, следит ли за моими словами. После небольшой паузы он ответил утвердительно.
— Сынок, — произнес я нетвердым голосом, — то, чего ты требуешь, сделать невозможно. На кладбище похоронили не тебя, ведь ты знаешь, чувствуешь, что находишься здесь. Правда? — И я легонько потряс его. — Ты полновластный президент страны. В этой стране твое слово закон, ты распоряжаешься жизнью и смертью каждого, так неужели же ты себя не можешь взять в руки? Разве ты не чувствуешь ответственности, огромной ответственности, которая на тебе лежит? Ты отвечаешь за жизнь всех нас, за судьбу нации!
На мгновенье проблеск разума мелькнул в его глазах, затем снова погас, и прежнее состояние овладело пм.
— Проф, сделайте обратную операцию! — трогательно умолял он.
На минуту я потерял линию неумолимо логичного, сознательного, твердого и решительного поведения — единственное, что могло помочь в данной ситуации, — и заговорил другим тоном.
