Для уголовной стороны он, например, охотился за информацией о квартирах и машинах новых русских для ограбления или угона. Так же была важна блатным трепотня их «коллег» о разборках, переделе сфер влияния в центровой Москве. Кеша, ходячий банк данных, ориентировался во всем этом, как премудрый пескарь, исплававший окружающие норы до взвихрения ила и донного песка. Поэтому и носители сведений относились к нему с интересом.
В один из вечерков Черч стоял в любимой пивной на Банковском, уверенно примазавшись к паре молодых блатарей, которые, глотая водку с пивом, доходили до нужной ему кондиции. По Кешиным наблюдениям, были ребята из шайки автоугонщиков Грини Духа.
Паренька с тюремными перстнями-наколками на пальцах кликали Веревкой за худобу и высокий рост. Второй, в тельняшке, выглядывающей из распаха шелковой рубахи, прозывался Камбузом, — вероятно, за любовь к морю и величину физиономии.
Кеша когда-то учился в судостроительном институте, работал наладчиком экспериментальной аппаратуры на подводных лодках, плавал при ее испытании. В общем, ему было чем зацепить Камбуза. Тем более что в знак памяти о своем морском прошлом Черч, как всегда, пил только пиво «Адмиралтейское».
Веревка и Камбуз бултыхали водку в кружки с черным портером, и Черч осмелился на замечание:
— «Адмиралтейское» — то для водочки приличней. Смесь тогда даже по цвету на истинного «ерша» походит.
— Да? — мутно взглянул на него Камбуз. — А мы в чего льем? Я и не ведаю, в натуре, как это чернушка называется.
— Портер, — пояснил Кеша. — Сладковатый он, водочный вкус малость гасит.
— Ничего у меня не гасит, — произнес Веревка, уже начавший от многопития заикаться.
— А у тебя «Адмиралтейское»? — спросил Черча Камбуз. — Я и не знал, что такое имеется.
— Ну как же! — приосанился Кеша. — Мореманы его уважают. Правда, когда я на лодках ходил, такого не было.
— На каких лодках? — осведомился, заикнувшись, Веревка.
— На подводных.
Камбуз спросил, прищурившись:
— Гонишь или в натуре из флотских?
Черч кивнул в сторону зала.
— Зачем мне фуфло двигать? Спроси тут любого. Я и в дальних походах бывал.
— Ну и как? — вежливо поинтересовался Камбуз.
— Как? Да как в танке или на киче: глухо… Много ребят там жизнь сложили.
— Взрывались? — спросил Камбуз.
Веревка расхохотался.
— Ну чего лепишь?! Ты с Великой Отечественной спутал, его тогда и на свете не было.
Кеша, кивнув на дельное замечание, проговорил:
— Разгерметизация бывает, как у космонавтов. Воздух утекает — и каюк. Тогда драят наглухо этот отсек. И из него стучат смертно морзянкой… А что делать? Или им погибать, или всем остальным. Нельзя отдраивать. Помню, накрылись так парни в одном отсеке. Пришвартовались мы, стали их вытаскивать. Все мертвые, а у одного на руке часы все тикают, тикают. Как та последняя их морзянка…
