ГЛАВА ВТОРАЯ, после которой от рыжих котов может зарябить в глазах
– Ой!
Бьюти подняла голову и увидела то, что так изумило Дэвида: в раме, еще минуту назад пустой, сидел кот и масляными глазами смотрел на листок в руках у Дэвида. На паркете отпечатались свежие следы кошачьих лап. Следы тянулись от забора.
– Как же он мимо нас прошмыгнул? – Дэвид свернул листок в трубочку и спрятал его во внутренний карман куртки. – Знаете, когда я был маленький, ко мне приходил точь-в-точь такой же кот, пока его не прогнал папа… вернее, пока кот не прогнал папу.
– Разве такое бывает? – удивилась Бьюти.
– С тем котом и не такое бывало, – мальчик увлекся и совсем забыл про наказ Фикса: не произносить вслух запретного слова. – Сказать, что он вытворял?
И Дэвид начал рассказывать.
…Давным-давно (так, по крайней мере, казалось Дэвиду, и его можно понять: если для старого человека «давно» – это семьдесят лет, то для восьмилетнего мальчика – семь), когда Дэвид еще учился ходить, в его детский манеж наведался большой пушистый кот. Он сразу позволил себя мять и тискать. Малыш был в восторге. «Ксё, – с нежностью повторял он, – ксё…» От избытка чувство он высыпал перед котом все свои игрушки. Кот так растрогался, что даже промокнул глаза лежавшим в манеже слюнявчиком. В этот момент в детскую вошел папа и закричал с порога:
– Брысь, блохастый! Брысь отсюда!
До сих пор неизвестно, обиделся ли кот на «блохастого», но то, что он испарился на глазах, – факт.
В другой раз, примерно месяц спустя, кот почему-то вылез из платяного шкафа и, усевшись перед манежем, начал строить малышу такие уморительные рожи, что тот от смеха начал икать. На беду опять вбежал папа, и на этом веселье кончилось.
