Мы дождались маршрутку и поехали на окраину, где предположительно стоял мой новый дом. Водитель с неместным лицом развернулся у моста и быстро укатил, только пыль заклубилась следом.
– Мать этого Шестакова – скандалистка с большим самомнением, – следователь зевнул и добавил: – Так что соглашайтесь на этот домик.
Дудкин повторил эту сентенцию несчетное количество раз с утра, и тут в мою душу начало закрадываться подозрение.
– Я же согласилась, раз подписала мировое соглашение, и на Шестакову сегодня нагляделась, та еще фря, в школе второгодницей была!
Мы стояли в двух шагах у воды, но никакого дома в пределах видимости я так и не увидела. Впереди росли ивы, камыши и трава по пояс. Мы обошли их и внезапно уткнулись в старый забор. И то, что я увидела за забором, заставило меня попятиться...
– Мою квартиру – на эту халупу? – возмутилась я. – Не ожидала, что мое новое жилье будет походить на собачью будку!
– Да не пугайтесь, – Дудкин открыл калитку. – Дом крепкий и не очень старый, здесь речник Савельев жил, пока не утонул в прошлом году.
От реки пахло тиной, по воде плыли ветки, пакеты из-под молока и пивные банки. Я с опаской приблизилась к микроскопическому домику с одним слепым окошком, наглухо закрытым деревянными ставнями. С крыши свисали куски проржавленного железа, до которого я могла свободно дотронуться рукой.
– Ну, вы тут сами, ладно? – протянул мне ключи и откланялся следователь. – Мне еще в комиссию по делам несовершеннолетних до часу надо успеть. И не забудьте завтра сходить к нотариусу и оформить все документы на дом. Читайте их внимательнее, слышите? – дважды повторил он, и я кивнула, чувствуя себя заложницей большого обмана.
У крыльца валялась куча сучковатых поленьев, и я, взобравшись на нее, внимательно осмотрела крышу. Значит, дом надо топить, узрев небольшую трубу, подумала я.
От крыльца до воды было около десяти метров, я осмотрела высокий фундамент и немного успокоилась, кирпичи были крепкими, лишь пара угловых раскрошились.
«Вот он, мой дом из ниоткуда», – открыв непривычно тяжелый висячий замок, я заглянула в терраску, в углу которой стояли болотные сапоги.
– Зимой он точно промерзает, – войдя в единственную комнату, я огляделась. – Нет, все не так плохо на самом деле, если не брать в расчет легкую заброшенность места.
Маленькая голландская печь в углу, стол, табуретка, деревянный топчан, вот и все, что было в единственной комнате. И мутная городская река за окном, от которой рябило в глазах.
