В моей голове что-то щелкнуло, и я машинально подняла совок.
– Только любви мне не хватало, – ворчала я, заканчивая уборку. – Интересно, а сколько ему лет?
Петр Мартынович Чернов выглядел лет на пятьдесят с хвостиком.
Бобер не пришел, хотя я прождала его до полуночи. Наконец я сообразила, что уже слишком поздно, и стала собираться домой.
«Он сказал, сегодня или завтра, кажется?» – Я попыталась вспомнить, что именно говорил мне Петр Мартынович Чернов у двери, но бросила это неблагодарное дело через пять минут.
«Меня атакует любовь? Или я просто устала от одиночества?» – задала я себе нелегкий вопрос и не ответила на него.
Между аптекой и колбасным магазином целовалась парочка, я люблю, когда целуются люди, значит, у них на тот момент душевная и сердечная связь зашкаливает все мыслимые пределы, вдобавок, не скрою, меня это раззадорило.
«Куда ж он пропал?» – думала я.
Бар «Гибралтар» на углу. Я зашла и выпила кружку пива, что для меня вообще не характерно... Потом не спеша я дошла до дома и услышала в раскрытую форточку, как, звеня стаканами, бранятся сестры Хвалынские, я зашла в подъезд. На душе было тускло.
Поставив кипятить чайник в тесной, заставленной пустыми бутылками кухне, я чуть не забыла про него, потому что, вытащив зеркальце, стала придирчиво разглядывать себя. Я себе не понравилась!
Сестры доругивались. Наконец они замолчали и разошлись по комнатам спать. Видела я их не часто, и лишь однажды они меня удивили, когда на Первое мая оделись прилично и куда-то уехали, приговаривая:
«Эмилия... Пантеон... Ваганьковское кладбище...»
Или мне послышалось тогда? В общем, я не могу поручиться за услышанное.
«Мы на Ваганьково», – вроде бы обронила одна из сестер.
«Ведь это очень известное кладбище?» – подумала я в тот раз.
– Пантеон... – бормотала я, засыпая. – Эмилия... Бобер!
Горький шоколад, сладкий чай, вот какой расклад, ай-яй-яй
За четыре последующих дня я пристрастилась к горячему шоколаду, начиная каждое утро в кофейне на углу.
Время летит быстро, если не любишь. Сейчас же оно тянулось, как засахаренный мед. Ведь каждую минуту я ждала звонка от Бобра, поглядывая на увядающую орхидею и прислушиваясь к шагам за дверью.
Сколько ни живу, столько удивляюсь притяжению между людьми, и притяжению не к принцу Чарльзу или к папе Бенедикту XVI, к ним-то как раз полнейшее равнодушие, а вот похожий на бобра человек взял и без разрешения поселился в моем сердце... Абсурд длился уже неделю, поэтому пресловутая «банка огурцов» все-таки должна упасть на него и разбиться, когда он наконец появится.
