― Но зачем? ― Ватсон вытянул ноги к огню. Сырая мгла, наполнявшая комнату, чуть отодвинулась от каминного зева, но недалеко: спине доктора было неуютно.
― Зачем мне это понадобилось? ― Холмс откинулся в скрипучем кресле, издавшем подагрический стон, и принялся раскуривать давно погасшую трубку, ― Ну раз уж оперу на сегодня отменили, развлечём себя воспоминаниями. Как-то мне довелось разбираться в одном чрезвычайно запутанном деле. Не буду посвящать во все подробности, в данном случае несущественные. Скажу лишь, что ключом к важнейшему документу, проливающей свет на всё, был шифр, записанный на полях какой-то книги. Увы, владелец библиотеки, в которой находилась книга, не смог мне её даже назвать. Ножевые ранения очень мешают беседе, особенно когда задеты лёгкие. Всё что он успел, так это произнести непонятное слово «гилас». В результате мне пришлось основательно познакомиться с классической древностью, в частности со смазливым сынком царя дриопов Теодама и нимфы Менодики, пользовавшегося особой благосклонностью Геракла: мальчика звали как раз Гилас. Во время стоянки «Арго» в Мисии юноша пропал. Лапиф Полифем принимал участие в его поисках, но опоздал к отходу корабля. Потом Гераклу сказали, что юношу утащили нимфы, ― добавил Холмс, усмехаясь. ― Версия, которая не могла бы обмануть даже инспектора Лестрейда. Очевидно, паренёк удрал, по весьма уважительной причине: выдерживать объятья Геракла было, наверное, нелегко... Роль лапифа тоже вполне ясна. Впоследствии, как я уже говорил, он стал местным царьком. Ловкий малый.
Ватсон поморщился.
― Холмс, это уж слишком. В конце концов, это просто сказка. Совершенно ни к чему относиться к мифам как к свидетельским показаниям.
― А почему? Мифы ― часть реальности, мой дорогой друг. Наша драгоценная империя стоит не только на дредноутах, но и на мифах, ― и, заметим, стоит весьма прочно... Так или иначе, изучение аргонавтики ничего не дало, зато отняло много времени: книги, посвящённые греческой мифологии, занимали четыре полки. В то время как искомый шифр преспокойно ждал моего взгляда на пятнадцатой странице первого издания трактата Джорджа Беркли «Три разговора между Гиласом и Филонусом» ― написанном, когда Беркли ещё не был епископом и даже не подозревал о существовании дегтярной настойки. К сожалению, я добрался до этого остроумного сочинения, опровергающего материализм, когда было уже поздно: зашифрованный документ потерял всякую ценность, ввиду самоубийства подозреваемого. У несчастного преступника не выдержали нервы. Кстати, он поторопился. Когда я попытался всё-таки расшифровать документ, выяснилось, что в шифр вкралась ошибка. Так что мне бы всё равно не удалось добыть решающее доказательство. Вам неинтересно, Ватсон? Тогда давайте почитаем то, что осталось от «Дейли»... О, а вот это любопытно. В Рио-де-Жанейро задушена неизвестным Рина Роспо, международная авантюристка... Н-да. Надо же, какое совпадение. То есть я хочу сказать: это многое объясняет.
