, убили заранее, не дав раскрыться, ― закончил он. ― Но заметьте, Ватсон, у него и в самом деле были широкие скулы, да ещё и отвислые щёки. Издёвка должна опираться на какие-то реальные факты, какие-то зацепки. Поэтому важно вовремя убирать с глаз подобные зацепки, чтобы те же французы в ответ на грушу не подложили нам жабу.
― Вы преувеличиваете, Холмс, ― Ватсон зевнул, прикрывая рот ладонью. ― Какая-то груша... То есть, конечно, ваше рассуждение остроумно, но, сдаётся мне, это всё праздная игра ума, наподобие ваших обвинений в адрес Каина. Насмешка ― это не оружие. Мы, англичане, и сами любим и умеем хорошенько посмеяться над собой.
― Ах, как вы правы, Ватсон! Мы, англичане, любим и умеем хорошо посмеяться. Юмор ―наш национальный культ. Мы знаем о юморе всё. И умеем им пользоваться. Как царь Митридат умел пользоваться ядами.
― Холмс, у меня такое ощущение, что я сижу в школьном классе на уроке латыни. Может быть, я всё-таки напрасно остался?
― Поздно капризничать, дружище, на дворе глухая ночь, на улицах рыщут субъекты вроде Полифема, а то и похуже... Митридат Четвёртый, понтийский царь, имел полезную привычку пользоваться ядами для уничтожения врагов. Он очень хорошо разбирался в ядовитых веществах и в их действии. И для того, чтобы они не действовали на него самого, регулярно принимал небольшие дозы отравы, постепенно их увеличивая. В конце концов его организм научился вырабатывать противоядия. Митридат мог распить со своим врагом кубок вина, и враг умирал, а царь отделывался небольшим недомоганием. Правда, в конце концов это ему не пошло на пользу ― ему изменили все, и пришлось закалываться мечом, потому что яд уже не действовал... Но это в данном случае неважно. Так вот, английский юмор имеет ту же самую природу и назначение, мой дорогой друг. Ту же самую. О подробностях я умолчу ― вы всё равно ничего не поймёте. Для этого нужно знать особенные науки, которые преподают не во всякой школе... Вы говорили, что Британия владеет морями. Но есть вещи поважнее морей. Британия, мой дорогой друг, владеет морями, пока она владеет умами...
― Моим умом стремительно овладевает скука, ― признался Ватсон.
― Да, мой дорогой, честный друг, так и должно быть. Но мы, кажется, засиделись в этой комнате. Мне холодно, Ватсон.
Где-то на улице послышалось унылое шлёпанье заплетающихся ног: поздний прохожий шёл по улице с фонарём. Луч света мазнул по стеклу, ударился о бутылочный бок и упал на дверь. Капля подкрашенного спирта в старинном термометре на миг вспыхнула алым ― грозно и бессильно, словно библейское пророчество в устах уличного проповедника.
