Обняв мать, вышедшую из столовой, Раскольников увидел в глубине комнаты смуглого казачьего офицера в черкеске с газырями и кинжалом на животе, с улыбкой шедшего ему навстречу.
- Не узнаешь, Федор, вот тебе на, - с насмешливым упреком говорил он, подходя.
В самом деле, сразу было не узнать. Они воспитывались вместе в приюте принца Ольденбургского, реальном училище. После училища почти год "ходили в народ", занимались социалистической пропагандой на Псковщине. Потом их пути разошлись. У него было неудобное имя Трофим, Трофим Божко, хотя и шло оно к размытым чертам его хохлац кого лица, покладистому характеру, ко всей его грузной фигуре. Но теперь черты его лица отвердели, навстречу Федору шел бравый офицер, подтянутый, собранный.
- Здравствуй, Трофим.
Они обнялись. Присели к столу. На столе - чайные чашки, тарелка с хлебом, миска с вареной картошкой.
Не сразу и заговорили, отвыкнув друг от друга. После Псковщины Трофим уехал на родину, на Терек, и будто сгинул, Федор поступил в Политехнический институт, там сошелся с большевиками, стал сотрудничать в ленинской "Правде".
Вошла мать с чайником и чашкой для Федора, сказала, что приходил человек от Каменева, передал просьбу Каменева, чтобы он, Федор, зашел к нему на квартиру.
- Куда-то вы должны ехать сегодня, а куда, тот человек не сказал.
- Должны ехать в Белоостров. Едем встречать наших эмигрантов. Ленин возвращается из Швейцарии.
- Ленин? Возвращается? Это наверно? - Александр вошел, утирая полотенцем мокрое лицо. - Наконец-то! Но как они возвращаются? Каким маршрутом?
- Еще не знаю.
- Значит, их все-таки пропустили! Но кто? Немцы?
- Не знаю.
- Раз едут через Финляндию, значит немцы! - Брат, копия Федора, только ростом поменьше, блондин с голубыми глазами и нос торчком, от возбуждения не мог стоять на месте, приплясывая перед столом, старательно тер полотенцем уже сухое лицо. - Да, это новость! Ну, ждите потрясений, господа! Ленин - это вам не Авилов. И не Каменев.
Смеясь, Александр вышел из комнаты. Мать с пустым подносом вышла следом за ним.
- Стало быть, ты в большевиках, - заговорил Трофим.- Антонина Васильевна и Саша мне поведали о тебе.
- А ты?
- А я - сам по себе. Ни к какой партии так и не прибився. - Трофим говорил с правильным петербургским выговором, но иногда вдруг почему-то сбивался на малороссийский говорок, может быть намеренно.
- Почему?
- На шо? Не вижу смысла.
- Где ты пропадал? Почему не давал о себе знать?
