Полдень. Наконец-то хоть самолет пролетел где-то справа от меня. Он летел низко, еще не успев набрать высоту. Значит, земля недалеко и я до нее доплыву!
Три часа дня. Все кончено, мне теперь никогда не достичь этих берегов! Я-то думал, что самолет поднялся с северной части острова, а теперь, когда побережье открылось передо мной, я вижу, что уже проплыл вдоль него километров сорок и что впереди осталось не больше десяти километров берега, к которому я мог бы пристать. Ветер дует с севера, стремительное течение увлекает меня к югу. Я смогу пройти милях в трех от земли, но мне до нее уже не добраться.
Шесть часов. А вдруг? А вдруг счастье мне еще улыбнется? Встречное течение замедляет дрейф лодки. Южная оконечность острова, устремленная в бескрайность Атлантического океана, все еще находится слева от меня. А вдруг!
Я был прав, когда писал эти строки, не теряя надежды. Около 20 часов «Еретик» находился уже метрах в ста от побережья. Но тут мне стало так страшно, что, признаться, я готов был бросить лодку и пуститься к берегу вплавь.
Сейчас самое главное было не распороть лодку о подводные камни. Меня заметили рыбаки, и целая толпа местных жителей принялась показывать удобное место, где я мог бы пристать к песчаному пляжу, окаймленному двумя выступающими в море острыми скалами. Но вот опасность позади: я благополучно причаливаю. Впервые резиновая надувная лодка доказала, что может в течение 9 часов плыть почти против ветра. Но мне было так страшно, так непередаваемо страшно, что понадобилось немало часов, прежде чем я смог встать и двинуться с места. Однако в конечном счете я все-таки доплыл до острова, до которого хотел доплыть!
Я доказал не только то, что могу плыть в своей лодке по океану, но и то, что могу плыть быстро. На переход от Касабланки до Канарских островов мне понадобилось ровно 11 дней – с 24 августа до 3 сентября, – что является превосходным временем. В самом деле, чтобы покрыть такое же расстояние Жербо понадобилось 14 дней, Ле Тумелену – 12, а Энн Дэвидсон – 29 дней!
Как я в сущности плыл? Разумеется, я определял свой курс с помощью приборов, хотя делал это впервые в жизни.
Но в то же время, не доверяя своим астрономическим вычислениям, я прокладывал предполагаемый курс: ежедневно я отмерял на карте число миль, которые должен был пройти, определяя направление по компасу. Так я вычерчивал курс, явившийся бы идеальным, если бы меня не сносило течением. Поэтому я наносил параллельно основному курсу «страхующую линию» с учетом предполагаемого сноса, зависящего от направления и силы течений (сведения о них я черпал в «Морском справочнике»). Мне приходилось все время помнить об этих стремительных потоках, совершенно неощутимо уносивших меня. Предательское движение вод океана исподтишка увлекало меня к югу; я рисковал проплыть между Канарскими островками и африканским побережьем и сам того не заметить. Таким образом, я ежедневно отмечал три положения: то, которое мне давали вычисления; то, которое я вычерчивал предположительно, и, наконец, самое пессимистическое: то, в котором я мог оказаться, если бы все неблагоприятные факторы подействовали одновременно. Исходя из всего этого, я старался не попасть в подстерегающую меня ловушку.
