Лошадь под ним напряглась, вздрогнула, чуть было не сбросив его, и медленными шагами направилась вглубь парка. Вишневое пальто цеплялось за колючий кустарник своей длинной каймой и вероятно здорово рвалось. Однако он не придавал этому никакого значения, просто не обращал внимания. Более всего на свете сейчас ему нужно было ощутить в своих руках холодное прикосновение предназначенногоему судьбою клинка, меча, который он не мог не узнать, не мог не вспомнить. Однако этого не было. Как не было и призрачной луны, сопровождавшей его неизменно в его ночных скитаниях, не было русалок, выплывших встретить его у моста, не было завораживающего полета ночного сильфа... Все было не так. Hе так, однако он все еще отказывался поверить в это.
Около ночного ресторана его сняли с кобылы, пару раз небольно дали по морде, погрозили последствиями и отпустили на все четыре стороны. Он закашлялся и полез в карман за четырнадцатой в его жизни сигаретой. Усадьба светилась таинственными огнями, а из под недостроенного моста, где ему уже случалось неоднократно ночевать, доносилась ночная песня охраяющего его тролля. Хотелось верить, что за поворотом его встретит мерцающий портал или прыгнет на плечи волк-оборотень, хотелось увидеть в небе неистовый полет Дикого Гона, во лбу пульсировал родовой знак властителей Эльдорадо, манили к себе почти различимые вдали ворота забытой ночной радуги, а по рукаву рваного вишневого пальто позла незамеченная им до сих пор гусеница.
Он не обращал на нее внимания, унесенный своими фантазиями, призраками и мечтами, а она которую минуту изо всех сил пыталась привлечь его внимание. Дело в том, что она упала с гриба и никак не могла раскурить кальян.
