– Петухи?
Да, я отчетливо помнил пение петухов.
– Ты ездил на какую-то ферму?
– Не знаю.
– А потом?
Я был счастлив, что мог сказать Мэй что-то конкретное.
– К половине одиннадцатого я прибыл к Эдди. Ты знаешь, ресторан, где подают только рыбу. Ну тот, у которого висит реклама: «Омар по выбору за полтора доллара!» Эдди сказал, что я его чуть было не разорил. Я слопал две порции омаров.
– Ты был один?
– Эдди сказал, что один.
– А потом?
Потом? Потом начинался эпизод с Лу. Я не хотел причинять боль Мэй после того, как и так доставил ей столько неприятностей.
– Не помню, – сказал я.
– Постарайся вспомнить. Сделай усилие, – настаивала Мэй.
Я сделал усилие. И впервые вспомнил о ночном баре, где стаканы для коктейля, когда их ставили на стойку бара, играли зеленым, фиолетовым и красным светом. Я подумал тогда, что это была самая последняя новинка, но сидевший рядом игривый турист сказал, что такое уже несколько лет было во всех ресторанах больших городов.
Позади стойки бара, на эстраде, стояло белое пианино, и блондинка с лошадиным лицом пела пародийные куплеты, в одном из которых речь шла о деревьях. Я припомнил и первые строки:
Мне больше никогда не слышать слов поэмы,
Столь нежных, чистых, гладких, как колени...
Потом вспомнил и то, как сидел в кабинете с четырьмя мужчинами, которым рассказывал каким замечательным типом я был и что я мог бы совершить, будь я на месте Кендалла.
– Постарайся вспомнить их лица, – сказала Мэй. – Подумай, был ли среди них Мантин.
Я старался. Но лица всех четверых упорно оставались в тени. Я вспомнил только лицо бармена, усталого человечка с золотой коронкой на резце, которая блестела всякий раз, когда он улыбался.
– Бесполезно, – сказал я. – Не могу вспомнить.
– И ты не помнишь, откуда взялись в твоих карманах лишние две сотни долларов?
– Ни малейшего понятия!
– И потом уже ты проснулся от стука Мантина в дверь номера в гостинице?
– Точно, – соврал я.
– Как же он узнал, что ты был там? – спросила Мэй.
– Вот над этим-то я и ломаю голову с самого утра.
Убрав на место посуду, мы с Мэй вышли посидеть на террасу. Запах жасмина и петуний смешивался со свежим запахом влажной травы. Гуэн и Боб тоже сидели на своей террасе. Я видел как вспыхивал красный огонек сигары Боба. Время от времени на улице появлялся кто-нибудь из соседей или проезжала автомашина. Этот вечер был похож на тысячу других, но для меня темнота была полна зловещих теней. Они окружали меня. Я чувствовал на себе их взгляды. Я дошел уже до того, что ждал, что вот-вот увижу как Мантин, с сигареткой в уголке рта, толкнет сетчатую дверь и скажет мне: «Скажи-ка, чего это ты ждешь, вместо того чтобы оторвать от стула свой зад и пойти выполнять работу, за которую я тебе заплатил? Сидя на месте, ты дела не продвинешь».
