Я не ответил и продолжал свой путь. Пошла она к чертовой матери! Она даже не помнит, что сегодня мой день рождения. Пусть убирается к чертям со всем остальным!
Я соображал с хитростью пьяницы. Если я не вернусь домой, Мэй, без сомнения, отправится искать меня в «Сэндбар». В те редкие вечера, когда мы позволяли себе чуть расслабиться и пропустить по рюмочке, мы всегда шли смотреть телевизор в «Сэндбар». Точно так же поступали и все наши соседи, ибо никто из нас не мог позволить себе купить телевизор. Я, не останавливаясь, прошел мимо «Сэндбара» и направился в столовую «Кантри Клаба». Там я опорожнил залпом три бутылки пива, которые вызвали еще большую жажду. Мне нужна была еще бутылка «Бурбона». Пятьсот бутылок «Бурбона». Много «Бурбона», чтобы утопить в виски Джеймса А.Чартерса.
Перед «Кантри Клабом» на красный свет остановилось такси, и я в него сел.
– Куда едем? – спросил шофер.
– Отвезите меня на карниз.
Мне хотелось увеличить расстояние между мной и Мэй. Шофер не надеялся на такой длинный пробег и был явно очень рад.
– С удовольствием, мистер. А куда именно на карнизе?
Я назвал первый пришедший на память бар.
– Попробуем для начала в «Оул Свимминг Хоул».
Шофер сделал разворот. Когда мы проезжали мимо «Сэндбара», я увидел, как у входа в него остановился «Шевроле» Боба Шелли. Из «Шевроле» вышла Мэй и вошла в «Сэндбар». Мне показалось, что она плакала. Мне стало как-то не по себе. Я не хотел, чтобы Мэй плакала. Я ее любил. Но с другой стороны, она должна была вспомнить, что сегодня мой день рождения. Ведь стоило ей сказать мне просто: «С днем рождения, милый», поцеловать меня от всего сердца, и мне ничего больше не было бы нужно.
Ну что поделаешь, коли я – подонок, неудачник в жизни! Видит бог, я делал все, что мог! Для нее в течение десяти долгих лет я работал, как собака. Вставал по звонку будильника и шел выполнять любую работу. И не роптал, потому что делал я это для Мэй. И вот доработался до того, что не имею права трогать ее в свой день рождения!
– Хотите немного поразвлечься, да? – спросил шофер.
– Так оно и есть, – с горечью ответил я.
Несмотря на то, что сезон еще только начинался, в «Оул Свимминг Хоул» было полно народа: мужчины в дорогих спортивного покроя куртках и в фланелевых брюках, праздные, сверкающие бриллиантами женщины. Почти все они были зажиточными туристами, спасавшимися от снега и холода. Чтобы пить в подобном месте, надо было быть богачом. Здесь выкладывали восемь долларов за порцию спиртного, стоившую у Келли тридцать пять центов.
