Я вспомнила замечательный испанский фильм, который мы с Романом видели незадолго до случившейся с ним трагедии на просмотре в Доме кино.
В этом фильме герои, двое мужчин, познакомились в больнице, где они ухаживали за находящимися в коме женщинами — одна из них была тореадором, и ее покалечил бык, вторая была балериной и попала, как и Роман, в аварию. Так вот, один из этих мужчин сказал другому:
«Поговори с ней, ей это нужно».
Когда мы смотрели этот фильм, мне показалось, что это как-то надуманно — что может услышать находящийся без сознания человек? Но теперь, когда я оказалась в таком же положении, как герои фильма, я поняла, что в этом есть смысл, а самое главное — мне хотелось хоть что-то делать, хоть как-то помочь Роману… и, кроме того, мне самой хотелось поговорить с ним, пусть даже не получая ответа.
— Все будет хорошо, — проговорила я сначала негромко, неуверенно — мне было неловко, казалось, что я разговариваю с собой, как ненормальная, но потом я преодолела неловкость и заговорила громче: — Ты выздоровеешь, Сергей Михайлович — очень хороший доктор, все говорят, и он сделал все, что было в его силах… Ты выздоровеешь, и у нас все будет хорошо, просто замечательно. Гораздо лучше, чем раньше, потому что мы будем больше ценить жизнь…
Я говорила спокойно и уверенно. Когда Роман был здоров, мне редко удавалось так поговорить с ним — все время отвлекали какие-нибудь повседневные дела, да он и не слушал меня обычно, не придавал значения моим словам. А теперь… мне казалось, что он внимательно слушает меня, по крайней мере, перебить меня он никак не мог.
— Мы поедем с тобой на теплое море, будем лежать на разогретом песке и смотреть на проплывающие облака или нырять в зеленоватую воду, разглядывать ярких тропических рыб…
Созданная моим воображением картина так увлекла меня саму, что я не сразу заметила движение его руки.
То есть не сразу поняла, что произошло.
Белая рука мумии едва заметно поднялась и опустилась.
Когда это дошло до моего сознания, я замерла, как от удара.
В палате воцарилась тишина, в которой пугающе громко прозвучал тягучий хлюпающий звук — это опустился белый ребристый поршень.
Я изумленно уставилась на правую руку мумии.
И эта рука снова зашевелилась, причем если первый раз ее движение можно было посчитать случайным, судорожным, то теперь в этом движении была четко видна закономерность.
Забинтованная рука три раза поднялась и опустилась, затем последовала пауза, потом — снова три движения, но теперь — более сильных, опять пауза, и снова три легких удара.
