— Чего молчишь, Европа? — поддел-таки его Пеликан, не утерпел.
— Нормально бродится, Пеликан.
— А зачем тебе это нужно, ответь-ка?
Точный вопрос! Пеликан и сам не подозревает, что попал в яблочко. Зачем он здесь, Игорь Бородин, мальчик-отличник, благополучный отпрыск благополучных родителей? Что он потерял в это смутное время? И ладно бы польстился на пресловутую романтику, пробрался бы в Первую Конную или к Котовскому, скакал бы с шашкой наголо на лихом коне. Или в неуловимые мстители подался бы. А то в Среднюю Азию, в барханы, с винчестером: по басмаческим тюльпекам — огонь!.. Так нет, бредёт по срединной Руси, белых не видит, красных не встречает, ведёт долгие и довольно нудные разговоры с ветхим профессором, соней и обжорой, в бане вот, моется… Зачем его сюда понесло?
Игорь и сам толком не знал. Только чувствовал, что в хождениях своих с профессором, во встречах с Пеликаном, таинственным и до ужаса манящим к себе человеком, в коротких — на полуслове — разговорах с теми, кто встречается им на пути, в деревнях или прямо на проезжей дороге, в слепых поисках этих обретает он что-то, чего не хватало ему в жизни. Не героику её, нет, хотя и не прочь бы встретиться с какой-нибудь засадой белых, чтоб постреляли (над головой!), а то и в плен взяли, в холодную кинули (ненадолго!) — жив ещё в нём былой восьмиклассник. Но если не будет с ним такого, не расстроится он, точно знает, Другое ценнее. Что другое — этого он пока не мог сформулировать. Даже для себя, не то что для Пеликана.
Так и ответил:
— Не знаю, Пеликан, пока не знаю. — Спохватился и добавил: — Ну, а вообще-то я в Москву иду, к родителям.
— В Москву и попроще можно. Поездом, например. Ходят поезда, хоть и редко. А всё быстрее добрался бы.
— Быстрее мне не нужно.
— Вот и я чувствую. Темнишь ты что-то.
— А ты, Пеликан, не темнишь?
— Я? Господь с тобой!
— Сам недавно сказал: бога нет… А вот кто ты такой, какого цвета — тайга.
— Цвета я обыкновенного, ехали бояре, — хмыкнул Пеликан и почесал грудь. — Чёрного, как видишь. Таким мама родила. Да и папаня брюнетом был.
— Так и я тебе могу ответить. Иду, мол, потому что ноги дадены. Смотрю по сторонам, раз глаза есть.
— Тут ты не соврал: хочется тебе по сторонам смотреть. Глаза-то широко раскрыл.
— Да что я вижу, Пеликан? Тишь да гладь…
— Везло, брат, счастливец.
— Раскрывай глаза, не раскрывай — кроме красот природы, ни черта не увидишь.
— Вот ты как заговорил, парень… Жаль. Я считал тебя умнее.
