Незадолго до заката слегка уставший от каховского, но нисколько не утративший бдительности Жирохвост вдруг не без удивления ощутил, что вокруг милой полянки ни с того ни с сего умолкли птицы. Это обстоятельство показалось ему весьма странным. Тихонько покинув пирующих, он быстро обследовал окрестности, но не заметил ничего подозрительного.
«Быть может, дело к буре? – подумал Жирохвост. – Да и затылок что-то ломит…»
С наступлением темноты отважные путешественники наскоро помыли посуду и улеглись спать. В неверном свете луны было видно, как легкий ночной ветерок шевелит на полянке травою… из палатки раздавался свирепый храп, редкая икота и некоторые другие, столь же мелодичные звуки.
За час до рассвета Жирохвост проснулся, мучимый явственным ощущением опасности. Стараясь никого не разбудить, он осторожно выбрался из-под бока господина барона и высунул нос на воздух. Сперва он не увидел решительно ничего, но вот в кустах, что росли на краю поляны, что-то едва заметно шевельнулось. В тот же миг Жирохвост содрогнулся от омерзения и встопорщил шерсть.
В кустах, слегка покачиваясь на ветру, стоял выбеленный временем волчий скелет. В пустых его глазницах едва заметно тлели зловещие синие огоньки. Омерзительная тварь была голодна и проявляла явные признаки нетерпения, то и дело подрагивая хвостом – точнее, тем, что от него осталось – однако ж, приблизиться к палатке почему-то не решалась.
– Вот тебе и райское местечко, – процедил сквозь зубы Жирохвост и грозно зашипел.
Чудовище сделало шаг вперед, оскалило клыки и пригнулось, готовясь броситься на храброго кота, но тут в палатке раздался тяжкий ночной стон барона Кирфельда, а вслед за ним – резкий, долгий звук рвущегося полотна. Зомбоволк пошевелил носом, звонко чихнул и вдруг, скуля как побитый щенок, бросился прочь.
– Приходи еще, скотина, мы горохом угостим, – хмыкнул Жирохвост и, морщась, устроился на выходе из палатки.
С первыми же лучами утреннего солнышка поляна оживилась: запели, как оглашенные, дрозды и всяческие попугаи, зажужжали над травой мухи, полезли из-под цветов блохи. Одна из последних, высоко подпрыгнув, вцепилась мирно спящему Пупырю в мошонку, отчего конь взвыл и, потеряв равновесие, тяжко хлопнулся на бок. В результате сотрясения все обитатели палатки немедленно проснулись.
– Что это было?! – завопил, путаясь в кальсонах, маркграф Ромуальд. – Где мой сейсмограф?
– Седлать коня! – проревел в ответ барон Кирфельд. – Крепостную артиллерию к бою!
