С ним работали тактично… проводили формальные опросы и неформальные "беседы". Иногда даже выпивали. Но всегда, в самой неформальной беседе за выпивкой, вскользь, "случайно", мимоходом, снова и снова задавались вопросы, вопросы, вопросы…
– Слушай, Петрович, а вот когда в порту Танжера ты поджег тюки с хлопком…
– Ты ошибся, Владислав Сергеич. Это был не хлопок – пакля.
Или:
– Жан Петрович, давай уточним один момент. Ты написал в отчете, что в Лиссабон ты приехал на автобу се.
– Было такое дело. А что?
– Не помнишь, сколько стоил билет?
Или:
– Помнишь, ты рассказывал, как старый негр переправлял тебя через пролив и жаловался на свой радикулит… или, кажется, остеохандроз?
– Он не жаловался ни на радикулит, ни на остеохандроз. Он и слов-то таких не знает. Он говорил: совсем у меня спину скрутило… извини, что перебил, Юрий Иваныч. Что ты хотел спросить?
И Юрий Иванович задавал какой-нибудь незначительный вопрос, призванный замаскировать главную цель: поймать Гурона на мелких нестыковках… Оба понимали суть происходящего, но, принимая правила игры, вели себя соответственно. Каждый день Гурон отвечал на вопросы, показывал на карте свой невероятный "вояж", описывал местность, по которой перемещался, чертил схемы. Он отдавал себе отчет, что опытные разведчики умеют расставлять такие ловушки, которых он даже не заметит. Его специальность называлась "разведчик-диверсант", но, как считал сам Гурон, порядок слов в названии явно перепутали… в первую очередь он – диверсант. А двое офицеров, которые с ним работают – разведчики… а в данном случае – контрразведчики.
Шли дни. Они состояли из "бесед" с Юрием Ивановичем и Владиславом Сергеевичем, игры на бильярде, телевизора, изредка – умеренной выпивки и долгих ночей, когда ворочаешься на скомканных простынях, не можешь заснуть и все вспоминаешь ту засаду, сеть, и Остров с рядами колючки и человеческими костями на берегу… Вспоминаешь нелепую, чудовищную смерть Анфисы… ты вспоминаешь то, что хочешь забыть, но не сможешь забыть никогда.
Шли дни. Юрий Иванович и Владислав Сергеевич – опытные профессионалы, агентуристы – уже склонялись к выводу, что Гурон говорит правду. И даже доложили о своих соображениях начальству. И даже намекнули об этом Гурону. Но в Европе и Африке еще работали сотрудники ГРУ, которые всеми доступными способами и средствами пытались на месте проверить его слова. Иногда это удавалось легко – шуму он наделал немало, иногда проверить его слова было весьма сложно, а иногда невозможно вовсе.
