Прежде чем поименованные Громыко лица успели подняться, Торлецкий ловко вынул откуда-то из-за спины чайный стакан, надел его на горлышко бутылки и сурово буркнул:
— Угощайтесь, Николай Кузьмич, но не забудьте, что Господь велел делиться…
— Да, да, едрена копоть!.. — торопливо закивал Громыко, быстро набулькал себе полстакана и очень обыкновенно, как компот, выцедил янтарную жидкость.
Вновь воцарилось молчание, причем куда более долгое, чем вначале. Все внимательно наблюдали за разительными изменениями, происходящими с отставным майором.
Мутные глаза его налились цветом и заблестели, совиное лицо из пятнисто-бледного стало привычно-багровым, осанка выпрямилась, и даже взъерошенные волосы, казалось, сами собой улеглись в некое подобие прически.
— Уф-ф! — наконец выдохнул Громыко и улыбнулся: — Ох, и полегчало… А то думал — все, кранты, так и помру на бегу…
— Да что случилось-то? — не выдержал Илья, — по какому поводу такая опохмелка?
— Айн момент! — Громыко поднялся, подхватил с дивана папку и шлепнул ею об стол. — В общем, дело скверное. Тухлое, мать его, дело! Начну по порядку…
При Патриархии, как вы все догадываетесь, подвизается и кормится куча всякого народа, духовных званий не имеющего. Ну, водители, уборщики, бухгалтера там или вот мы, охрана. Ну, и журналисты тоже есть, писатели там… и прочие мастера культуры. Причем не все за деньги трудятся, многие по убеждениям, искреннее слово и дело Божье несут и отстаивают.
Громыко прервался, потянулся к бутылке, но под укоризненным взглядом графа спрятал руку в карман и продолжил менее витиевато:
— Короче! Убили месяца полтора назад, как раз под Новый год, некоего господина Раменского. Страшно убили. Жутко. Настругали, как колбасу! В натуре, по ломтику отрезали, уроды. Я — мужик бывалый, всякое видал, но такого…
— Постойте, Николай Кузьмич! Раменский — это журналист, если не ошибаюсь? Его статьи, посвященные борьбе православия и католичества на Западной Украине, весьма познавательны, да-с. — Граф покачал головой: — Кому же он помешал?
— Да хрен его знает! — Громыко сокрушенно махнул рукой, — Раменский этот про секты много писал в последнее время. Вот, как мы думали, сектанты его и того… Почикали. Твари, мать их в рот! Прости меня, Господи, за слова бранные, не со зла я!
Громыко широко перекрестился на шкуру зебры и снова взялся за бутылку:
— Ну, а вам куда наливать? Давайте выпьем за упокой души невинно убиенного, и я продолжу…
