Он потрогал ей лоб.
– Я потушу свет и открою окно, а то здесь душно.
– И правда, с открытым окном лучше: все видно, деревья, фонари горят... Налейте-ка мне еще виски, а?
– Погодите, схожу за другой бутылкой.
Он вышел в коридор, озаренный только слабой полоской света из кухни; ничего себе, полбутылки уговорила, и хоть бы хны, ей бы теперь поспать, впрочем, она, наверное, привыкла. В кухне неисправимый графоман Маскаранти, за неимением протокола, решал кроссворд. Дука достал из шкафчика бутылку виски.
– Спросите у Морини, возле дома никто не ошивается?
Маскаранти вытащил карманную рацию, немного подстроил ее, чтоб не было помех, развернул антенну.
– Алло, алло, как слышите, прием!
– Как из задницы, – откликнулся Морини.
– Тогда порядок. Ты случаем никого там вокруг не приметил? Доктор Ламберти говорит, что кто-нибудь может стоять на стреме.
– Никого нет.
– Ладно, отбой. – Маскаранти повернулся к Дуке. – Говорит – никого.
Ламберти откупорил бутылку, вернулся в кабинет и в темноте нашарил стакан.
– Поглядите, как красиво фонари светят сквозь листья, – сказала она.
Это он уже слышал; стало быть, у нее поэтическая натура, у этой потаскухи. Он снова щедрой рукой налил виски в стакан. Жаль, что она окончила свою исповедь, а наводящих вопросов задавать нельзя, это вызовет подозрения.
– Пейте, но старайтесь не шевелиться, я вам помогу.
Теперь глаза привыкли к темноте, и в струящемся через окно свете фонарей он разглядел выражение ее лица: она была явно пьяна, но пила с прежней жадностью – от наркоза появляется сухость во рту.
– Дайте закурить – если б вы знали, как приятно дымить лежа.
В который раз он прикурил для нее сигарету. Жаль все-таки, что она больше ничего не рассказывает ни о себе, ни о Сильвано, ни о мяснике.
В полутьме он не сводил взгляда с огонька сигареты.
– А что, я и впрямь после этой вашей операции снова девушкой стала?
– Да.
– Вот смеху-то!
– Только не смейтесь, прошу вас!
– Да я не смеюсь, я вот думаю: ослы вы, мужики.
Ну, это оскорбление можно и проглотить, лишь бы она снова разговорилась. Конечно, ослы, кто же еще?
– Мы, бабы, все сучки, а вы ослы.
Такая категоричность ему нравилась: ведь в самом деле наш мир населяют либо сучки, либо ослы. Но ты говори, говори, не останавливайся, рассказывай про своего мясника и про принца Сильвано.
– Не обижайтесь, – сказала она, с наслаждением пуская в темноте дым, – это ж какими ослами надо быть!.. Я переспала с тыщей мужиков, а с ним, с женишком моим, на закуску перед брачной ночью такое в машине выделывала, что вам и не снилось, и после всего этого я опять девушка, какого же хрена она стоит, девственность-то?
