Константин Константинович впоследствии (в том же фильме «Дорога в облаках») вспоминал: «Мои двоюродные братья окончили Академию художеств, совершенствовались за границей. И я держал экзамен в Академию художеств. Но поскольку я не был подготовлен, то не поступил».
Интересно, как сложилась бы жизнь Арцеулова, если бы он на экзаменах преуспел и поступил в академию. Конечно, догадки на сей счёт, как всякие догадки, построенные на «если бы», лишены смысла. (И все же хочется заметить в скобках, что провалу Арцеулова на экзаменах, наверное, могли бы порадоваться все, кому небезразлична судьба нашей авиации.) Хотя, с другой стороны, три уже построенных планёра и изведанное наслаждение полёта вряд ли позволили бы ему удержаться в стенах академии, скорее всего ушёл бы он в авиацию, если не с первого, так с последующих курсов… Не будем, однако, предаваться беспочвенным домыслам. Обратимся лучше к событиям, которые происходили в действительности.
Но до этого хотелось бы высказать предположение о главной или, во всяком случае, одной из главных причин его неудачи на экзаменах. Дело в том, что не одной лишь только живописью занимался он в эти месяцы.
Он… строил планёр.
Да, свой третий планёр. Аппарат в биографии конструктора примечательный, потому что, в отличие от двух своих предшественников, он полетел!
Арцеулов в том самом, уже упоминавшемся листке пишет об этом планёре столь же сдержанно и лаконично, как и о предыдущих: «А-3. 1908. Отузы (Феодосия). Построен для испытания „вихревого“ профиля крыла… Предполагалось сделать рулевое управление, шасси и установка вихревого двигателя своей конструкции. При пробных взлётах показал отличную летучесть. На пятом полёте потерпел аварию. Не восстанавливался».
Конечно, теперь, когда самолёты летают на высоте десятков километров, со скоростью в тысячу и более километров в час, в течение многих часов, такой полет — продолжительностью в несколько секунд и на высоте не более нескольких метров — может на читателя особого впечатления не произвести. Но дело-то было в 1908 году, когда планеристов в России, да и во всем мире насчитывались единицы.
Впрочем, и несколько секунд полёта на высоте нескольких метров не заслуживают того, чтобы отзываться о них с пренебрежением. Даже не в 1908 году, а четвертью века позже. Автору этой книги приходилось летать и на реактивных истребителях, и на тяжёлых бомбардировщиках, и на транспортных самолётах, на вертолётах… И, несмотря на это, не выветрилась из памяти острота ощущений, доставшихся мне в тот далёкий день, когда много лет назад я впервые оторвался от земли на планёре. Воздуха между мной и поверхностью поля, на котором мы летали, очень немного — от силы два-три человеческих роста, но все равно: в один момент кончилась для меня плоская жизнь в двух измерениях — планёр вывел меня в третье. Я лечу! И, сидя на узенькой дощечке-сиденье, обдуваемый встречным потоком воздуха, ощущаю полет так, как не дано его ощутить ни в какой закрытой кабине любого другого, пусть самого совершенного, высотного, скоростного летательного аппарата. Я — лечу!
