И, посмотрев на неё, я смог в это поверить. И, несмотря на это, понять её. И, несмотря на это, пожалеть и полюбить ребёнка, которым она когда-то была.
И пожалеть себя за то, что мне случилось встать в нужном месте в нужное время, для того, чтобы меня переехала эта беспощадная женщина-машина, при всём при том осознавая, что это ни в коей мере меня не оправдывает. Она лишь раскрыла во мне изначальную чувственность, мазохистскую слабину, о которой я не подозревал.
Она редко так со мной разговаривала. По большей части мне была уготована роль мальчика для битья.
Был ещё один случай.
- А Ноэль знает об этом, Рэнди?
- Я ей не рассказывал, если ты это имеешь в виду.
- Но она знает?
- Я в этом совершенно уверен.
- Разве тебя это не тяготит? Ты не хотел бы покончить со всем этим и попытаться снова сделать её счастливой?
- Я знаю, что мне следовало бы это сделать.
- Но ты будешь это продолжать в том же духе, правда?
- Да. Наверное, так.
- Скажи мне, почему.
- Что ты имеешь в виду?
- Скажи мне, почему ты не собираешься с этим покончить.
- Потому что ... я не могу.
- Вот это я и хотела от тебя услышать. Позволь мне рассказать тебе о других, Рэнди. Разве ты не хочешь меня послушать?
- Пожалуйста, не надо, Уилма.
- Мне нравится о них разговаривать. Так же, как я разговариваю с ними о тебе.
- Перестань, Уилма.
- Я перестану. Скажи мне, какой ты. Ты слабый?
- Слабый, грешный и грязный.
- И тебе стыдно?
- Нет. Мне не стыдно.
- А должно быть стыдно?
- Да, должно быть. То, что я делаю, грех в глазах людей и Бога.
- Это чудесно звучит. Ты должен когда-нибудь ещё раз это сказать. Но сейчас мы прекратим разговор, правда, Рэнди? Сейчас, дорогой, мы прекратим разговор. Правда? Правда?
И не было никакого спасения, как и всегда. Как будто я хотел греховности. Как будто я стремился к деградации. Как будто мне нужно было и дальше казнить себя за какие-то непонятные преступления, за ту вину, которую мне ещё не разъяснили. И я спрашивал себя - убью ли я её когда-нибудь. Это было единственным возможным выходом. Она была неистощима на мелкие унижения. Вытряхивать её пепельницы. Сортировать её одежду для чистки. Ухаживать за её обувью. Прибираться за ней. Она была здоровый, крепким животным и разбрасывала всё как попало в комнатах, в которых жила. Ей нравилось заставлять меня рассказывать ей про то, каким большим человеком я собирался стать. Иногда она заставляла меня пересказывать эти старые мечты, пока я стелил её постель, в то время как она сидела у туалетного столика, наблюдая за мной в зеркало.
